4 Автобиография в духе магического реализма

Сергей Пантелеевич Мавроди (11.08.1955 – 26.04.2018) не удостоится книги в серии ЖЗЛ. Нет, не потому что он не «замечательный» («замечательный» в серии ЖЗЛ не в контексте «очень хороший», а в контексте «тот, кто заметен; кого замечаешь»), а просто потому, что его жизнь прошла как-то не то чтоб выше или ниже радара – а вообще, вне системы координат радара. Мошенник/Мессия (поклонники давят на второе, все остальные – на первое) обеспечил себе строчку в учебнике Истории России конца ХХ – начала ХХI в. (рядом с главой, посвященной Б.Н. Ельцину; параграфу, посвященному Е.Т. Гайдару; и строчкам, посвященным А.Б. Пугачевой и, например, И.Д. Кобзону) – но не полноценную биографию. Поэтому книга «Искушение» была взята мной в руки не для того, чтоб почитать современную прозу (какому человек в здравом уме хочется читать современную прозу известного человека? Скорей всего это будет откровенная графомания), а чтоб попытаться «проникнуть» в автора, попытаться понять, что же варится у него в голове, и вообще, какой же Мавроди, нет, не на самом деле, конечно, но какой он вне этого скандального контекста, вне криков «обманутых» любителей халявы (обманывают в нашей стране всех, но почему-то громче всех вопят именно любители халявы).
Сразу скажу – литературные достоинства книги они… нейтральные. Это НЕ плохая проза – миллионы людей пишут значительно хуже. Это не хорошая проза – язык не очень богатый, приемы автор использует достаточно однообразные, сама по себе канва повествования допускает его в избранных рамках, и, при всем желании, автор не может выйти за границы, которые сам себе установил. Меня не смутит мат, меня не смутят робки попытки шокировать элементами зоофилии – читывали и покруче, но и какой-то глубокой философии я тут не вижу. Намного лучше, чем ожидалось, но тоже не шедевр. Именно с литературной точки зрения, не будь здесь фамилии Мавроди на обложке, думаю, книга бы прошла мимо широкой читательской публики. Скажу так: она недостаточно хороша, чтоб снискать элитарную славу; она недостаточно плоха, чтоб снискать широкую народную любовь. Книга интересна прежде всего тем, что это и правда та самая бурда, которое долго варилась в голове автора, и, наконец, в сложные минуты, пока автор сидел в тюрьме, вылилась на страницы. Автор прав, что это не автобиография – но что эту книгу нельзя использовать для того, чтоб понять автора, тоже не совсем правда.
Сама по себе книга, в изрядной доле, порезана издательством – автор имел немного другой замысел, и должна была называться «Сын Люцифера» (кстати, в конце-концов книга вышла, пусть и разбитая на 6 частей - я ее когда-нибудь прочитаю) - рассказы же должны были иллюстрировать уроки, которые Люцифер дает своему сыну. От первоначального замысла пришлось отойти по воле издательства, рассказы представляют собой «как-бы» самостоятельные произведения, без этой четкой сквозной мысли, и в результате чего кажутся немного однообразными. Не скажу, что это кардинально что-то меняет – Мавроди не такой великий писатель, чтоб его авторский замысел кардинально испортился по воле злобного редактора (что уж греха таить – в большинстве случаев редакторы и правда понимают лучше автора, что же автор хотел сказать).
Что же мы выносим из этой книги? Ведь мы смотрим не на персонажей, и даже не на сюжет – а на автора. Какой он, автор романа Искушение?
Автор явно ощущает свое мессианство. Мессианство, этот взгляд энтомолога, который пытается смотреть на людей как на насекомых, которых, периодически, надо препарировать – очень хорошо удается автору. Подозреваю, что это не какая-то литературная игра (повторюсь, Мавроди не настолько силен в литературе, чтоб играть в такие игры. Если какой-то прием отточен филигранно, и, при этом, постоянно повторяется – скорей всего это что-то от самого С.П. Мавроди, а не от автора (в данном контексте их целесообразно делить)).
Автора испытывает сюрреалистические страхи. Все эти ситуации, вроде деда за дверью, могут напугать только очень впечатлительного человека. Как бы не хотел автор выглядеть Люцифером – страхи героев рассказов выдают автора рассказа. Некий не до конца формализованный, экзистенциальный страх, который обволакивает героя – это страх автора, и из этого страха становится понятно, что все-таки автор не мессия, а он так же боится, и это его мессианство – попытка принять сторону того страха; единственная рабочая стратегия, которую автор смог найти против него.
Автор не очень контролирует происходящее. Герои рассказов всегда страдают, но не в смысле страдания, а в смысле страдательного залога. Они – щепки на тех мистических волнах, которые подбрасывают их и болтают где хотят. Выбор, дающийся героям – это всегда видимость выбора. Герои сборника «Искушение», подчиненные авторскому замыслу, не могут отказаться от того, чтоб пойти по сюжетной канве. В этом смысле многие персонажи не создают ощущение своей жизни (кроме, м.б., того охотника, который заблудился вместе с женой – самый сильный рассказ в сборнике, и, надо сказать, вообще не в духе сборника). «Страдательный залог» персонажей здесь претензия скорее философская, чем литературная (мы договорились, что по литературной части претензий, особо, не предъявляем) – это явно еще один отпечаток сознания автора на производимый текст.
Мы не можем говорить о книге серьезно, без разговора об авторе книги (ведь именно фамилия автора заставила купить эту книгу), и именно в контексте автора книга становится более-менее понятна. Что мы знаем об авторе (насколько вообще о нем можно что-то знать)?
Образование. Автор не поступил в МФТИ, поступив в куда менее престижный МИЭМ, на очень странную в 72-м году специальность «прикладная математика» (не знаю, как в Москве – но близкая подруга моей семьи, в середине 80-х, поступая на факультет прикладной математики, не знала, что такое синус (по ее же собственному уверению), и была взята только в результате катастрофического недобора в тот год. Подозреваю, в 72-м году ситуация была еще глуше. Чем там могли заниматься специалисты по «искусственному интеллекту», в отрыве от компьютеров той поры, в отрыве от англоязычной литературы той поры, в сочетании с общей отсталостью данной науки от западной в тот период – для меня огромная загадка). Какой Мавроди был математик? Судя по всему – весьма слабый. Объяснение им «нерушимости» давно известной «схемы Понци», которую он, с незначительными вариациями, и реализовывал в своей МММ, за счет того, что, мол, «каждый может участвовать несколько раз», мгновенно выдает, что человек с математикой дружил не очень (ну либо очень глупо лукавил. Хотя, если умный человек, знающий предмет, лукавит – он это делает значительно ловчее).
МММ. Создал ли он сам эту пирамиду? Вполне вероятно. Воспользовался ли он сам плодами созданного? Весьма и весьма сомнительно. Из тюрьмы он вышел бедным человеком, явно без «миллионов в загашнике» - неслучайно он пытался организовать свою МММ2.
Депутатство/Поздравление на Новый Год. Не каждый человек будет поздравлять всю страну на Новый год. Это выдает определенный склад характера – он видел себя в роли того, кто будет поздравлять людей с Новым Годом не за деньги, а уже на полном основании. И если депутатство было, скорее, игрой, и возможностью уйти от ответственности – то вот это Поздравление – это все-таки нечто большее.
Арест/Суд/Тюрьма. Сложно назвать Мавроди даже мошенником – львиная часть законов, которые он нарушил, просто не действовали на тот период, когда он осуществлял свою деятельность. Не буду вдаваться в вопросы юридической казуистики – нарушал ли он несуществующий на тот момент ФЗ «О рынке ценных бумаг», или можно ли его фантики (простите, «мавродики») таковыми бумагами считать – но сам по себе вердикт, который он получил, говорит о том, что судить то его было, собственно, не особо то и за что. Неслучайно арестовывали его по, во многом, липовым обвинениям, которые потом тихо похоронили в бумажной волоките. Смехотворный срок (4 года и 6 месяцев общего режима (которые он успел отсидеть на стадии следствия) и 10 тысяч рублей штрафа (отмененный впоследствии)) это подтверждает.
Писатель. Писательство для Мавроди не какая-то литературная игра или развлечение во время сидения в тюрьме. Это прежде всего попытка разобраться в себе (неслучайно автор написал всего одно произведение (не будем же считать агитки к выходу фильмы ПираМММида или «тюремные дневники» за литературные произведения?)), сформулировать свою философию. Для себя, возможно, он ее и сформулировал – мессия (вероятнее всего, что-то типа антихриста, с пониманием этого вопроса обычного советского интеллигента без религиозного образования или интереса к этой теме).
МММ2. Что это? Попытка заработать? Да, конечно. Но это и результат некоего мессианского поворота в сознании – он действительно думал, что с помощью такого примитивного инструмента сможет изменить мировую финансовую архитектуру. В творчестве поклонников Мавроди очень четко виден характер мышления их гуру – то, что подразумевал Мавроди, они говорили открыто: финансовый апокалипсис. Для человека «в теме» это все звучало, конечно, смешно, но сам то Мавроди это смешным не считал.
Сценарист, промоутер, продюсер. Комплекс стареющей звезды, подогреваемый восприятием себя как мессии, заставляет нашего героя наращивать свое присутствие в медийном поле.
Забвение и вечный покой. Странный был дядька. Странную жизнь прожил, странные дела делал, странные книжки писал, странно себя ощущал, странное варево у него в голове было. Даже помер странно. На банальной остановке, банально прихватило сердце, в банальной больнице. Даже гроб оплатили вкладчики МММ. Вот не скажешь другого, «вся жизнь как-то мимо радара».
А книгу из серии ЖЗЛ про Мавроди я бы купил и прочитал. Вот только, боюсь, не увидим мы ее.