5 Как в 15 лет можно иметь мудрость Сфинксов?

Боже, почему никто не пишет о том, что все произведения в этом сборнике автор написал еще до 17-ти лет! У меня в голове не укладывается, как ребенок, еще в 14, 15 лет может так писать. “Волны последнего моря”, “О кузнечиках” — это все, кроме детских рассказов. Взрослые мужчины за 40, всякие Ошо, Пауло Коэльо, десятилетиями собирают опыт, вынашивают свои мысли, и все равно не подходят к уровням понимания мира этого юноши. Такое чувство, что Франц Вертфоллен никогда не был мальчиком, а уже родился со знаниями о мире тысячелетнего мудреца. Я никогда не верила в “индиго”, но честно, не знаю, как объяснить иначе. Вундеркинд! Я в очередной раз сражена.

Стихи из этого сборника до мурашек наполнены. Ты когда читаешь их, как будто бы слышишь то леденящий, то обжигающий призрачный голос в своей голове. Хочется впитать в себя каждую строчку, понять каждое слово, потому что чувствуешь, что каждая буква здесь очень важна. Один из моих любимых стихов — "Воспоминания очень странной рыбы". Непередаваемая красота и мудрость. Тысячелетия мудрость.

Я читала в интервью, что каждый стих для Франца Вертфоллена — это работа над собой: когда он вычищает в себе страхи, недостатки, и заново выковывает свою внутреннюю структуру. Удивительно, еще совсем ребенком, в 14-15 лет он был способен вычислить и вылечить страх, который мучает взрослых до самой могилы: страх совершить ошибку. Страх "пойти на дно". Этот “демон" сидит в каждом.

Я вам даже дам кусочек из стиха. Это только отрывок, но посмотрите, как Франц заглядывает в себя:

Как-то раз сидел я в клетке для обезьян – уютно, тепло и светло.
Когда-то я всю ее строил сам, и все бы оно ничего,
Если б я не был так озабочен идеей куда-то придти,
Мне казалось, бывают на свете точки, где сходятся все пути.
Но и это мое заблуждение скорей всего бы прошло,
Если б я до гусиной кожи не боялся пойти на дно.

И вот, гонимый страхом я вышел, и вроде бы даже пошел, но что-то со мной приключилась не сага, а очень жалкое шоу. И каждый раз, я кричал тебе, что – калека, но ты отвечал: «так вставай и иди – ноги у человека как раз отрастают в пути». И каждый раз я говорил, что не понял, потому что давно и оглох, и ослеп. Но тебе все – великолепно. Волны поют, оттого что есть песня, а не от того, что бывает ответ.
Такие были у нас с тобой разговоры и все бы оно ничего, если б я до собачьей своры не боялся пойти на дно.

А потом оказалось, что всякие страхи у вселенной отнюдь не в чести. Вот она и решила отправить меня грести по океану на взорванной лодке, с пулей во лбу – чтобы наверняка. Я был невообразимо как против, а потом оказалось, что зря. Теперь я не боюсь упасть ниже – я итак уж на самом дне, вокруг меня – очень странные рыбы – они улыбаются мне.
Они говорят, ты меня на пару миллионов лет старше, и может быть, даже мудрей, а потому уж там, где ты есть – тебе точно должно быть видней.

И даже здесь, такое ощущение, что молодой автор ведет разговоры с каким-то древним гласом мудрости, с какой-то огромной, масштабной силой — бОльшей и вечной частью самого себя. Как же, как же Франц имеет к ней доступ?

И все стихи и рассказы хранят такое ощущение в себе. Ощущение юной, свежей, застывшей у тебя на ладонях росой вечности.

Параллельно с этим сборником я читаю “Автопортрет” — чуть более поздние стихи автора, написанные примерно до 25-ти. И я вам скажу, когда юные гении вырастают… а вы узнавайте сами))