2

Не упрекайте, пожалуйста, в предвзятости; клянусь, что подступала к "блокбастеру десятилетия" с открытой душой, даже цитатки выписывала бережно. И не в моём характере одолевать шестьсот страниц кромешной чуши только для того, чтобы возвестить - кромешная чушь, камарады!
"Сердце Пармы" - это не чушь. "Сердце Пармы" - это петля и яма.
Но давайте начнём с самого начала, с первых страниц, которые поражают неподготовленного всяческими вагирйомами, хонтуями да пурихумами. Последних милостиво расшифровали. Жертвы. У манси известны жертвоприношения животных: собак, например. Приносились ли человеческие жертвы? В литературе упоминаний не нашлось как-то. Но создателя «Сердца Пармы» сие не волнует. Его вогуличи так профессионально вырывают живые сердца, что могут поделиться опытом с самими жрецами майя. Распинают, печень пожирают, каждое третье убийство в романе ритуальное. И плевать, как там было на самом деле, резали, не резали! Без человеческих жертвоприношений весь интерес пропадёт ведь!
Как отрадно, что Алексей Иванов не пишет о Великой Отечественной. Представьте: эсэсовцы пожирают печень Василия Тёркина. А вдруг наоборот?
Иванов не просто обращается с источниками вольно. В погоне за эффектностью он полностью игнорирует источники. Хороший пример – образ епископа Великопермского. Православие чтит священномученика Питирима: милости сокровище, архиереев украшение. Русская история помнит образованного, интеллигентного политического диссидента, оказавшегося в Югре не по своей воле, но нашедшего там непочатый край труда. В романе Питирим – сексуально озабоченный пьянчужка (по созвучию Питирим-пить?), абсолютный профан, неуч, трус и вор, стакнувшийся с уголовниками. Последний крик этого горе-пастыря – с модным сладострастием отчаяния «Проклинаю-у!» Согласно Питиримову житию, написанному, кстати, по горячим следам, старец сказал: Лучше мне единому умрети, вам же всем жити. Разницу ощущаете?
Над сценой замерзания распятого епископа я безудержно хохотала. День памяти св. Питирима в святцах – 19 августа, по новому стилю – 1 сентября. Замёрз. В тайге. Первого сентября. Да за кого меня принимают в этой гостинице?
А ведь Питирима можно было скормить комарам и гнусу! Какая садо-мазо-возможность упущена!
Тут мне, конечно, возразят, что писатель в своих персонажах волен, что житие – не последняя инстанция правды и т.д., и т.п. Тогда зачем сценарий к фильму Тарантино величать историческим романом? Это Иванов историк по специальности, это он источниковедение проходил, не я! В его задачу входит придать событиям хоть минимальное правдообразие. Поняла бы, если Питирима и его преемника Иону смешивал бы с грязью советский борзописец, демонстрируя продажность, никчемность служителей культа. А Иванов похож на портретиста-самоучку, подавшегося в карикатуру: криво, грубо, непохоже, зато бросается в глаза.
Кривизна и грубость характеризуют сам язык «Сердца Пармы». Трудно поверить, что в XV веке употреблялись слова «инвентарь» (во втором издании догадливо исправлено на «хозяйственный припас»), «малохольный», «взбодриться», «ломануться», Откуда в Зауралье скифские акинаки? Откуда греческие ламии? На каждую точно пойманную деталь приходится мешок невероятного балласта. Ну неужто Венец, будь он хоть трижды царский приближённый, мог назвать княгиню – княгиню! - в лицо ведьмой и попросить у неё колдовской помощи? Или вот: «Роды ничуть не испортили Тичерть, она даже стала ещё тоньше и прозрачнее»… Тонкость-звонкость-прозрачность, как бы сказать, не входили в идеал красавицы при Иване Третьем. За «шаманов-смертников верхом на боевых лосях» вообще выговор с занесением. Отменю тогда, когда более чем столетние опыты по объездке сохатых увенчаются успехом. Ну, а после огнедышащего дракона Гондыра стало явственно: г-н Иванов готовился не по тем учебникам. Гондыр по-коми-пермяцки медведь.

Так что хваленая этнографичность познавательна только для тех, кто впервые услыхал "парма", "хонтуй", "хумляльт". Не относясь к таковым, хочу задать вопрос. Без обид: зачем всё это было? С какой целью очернили, огадили порядочных людей, целые народы и религии? Чтобы воспеть оды собиранию Земли Русской, читай, истреблению злобных дикаришек? Возвеличить ход истории, согласно которому многодостойный шаман-пам обязан уступить место ничтожному Питириму? Или, как пишет литкритик журнала "Афиша", перед нами вправду роман о бремени русского человека?
Hесите бремя белых,
И лучших сыновей
Hа тяжкий труд пошлите
За тридевять морей;
Hа службу к покоренным
Угрюмым племенам,
Hа службу к полудетям,
А может быть – чертям.

Несите бремя... русских?! Или, как пишет Иванов, все душевные болезни лечатся любовью к родине.
Главное, чтобы любовь к родине сама не становилась душевною болезнью.
Услужливый медведь (гондыр?) опаснее врага.