4.5 По дороге в рай

"Наша трагическая вселенная", несмотря на название, сперва производит впечатление тихого романа "о жизни". Если быть чуть конкретнее, начинается он как книга о хлебе насущном Мег - англичанки средних лет, перебивающейся невеликими заработками на ниве беллетристики. Работа эта приносит немного денег и нисколько - удовлетворения. В то время как героиня мечтает, конечно же, написать большой и серьёзный роман, "а не вот это всё". Но вырваться из порочного круга не получается, в том числе и потому, что Мег бежит в этом колесе не одна, а ещё и волочит за собой своего парня - не особо симпатичного инфантила, совершенно не приспособленного к жизни. Откуда уж взяться силам? Как поётся в одной песне, "всё, что не завтра - всегда потом". Неприглядная и грустная - и, кстати, весьма знакомая многим картина. Кажется, ничто не может раскачать этот сонный мир, сотканный из нездоровых привычек, прокрастинации, хронического безденежья и тихого оплакивания жизни, свернувшей не туда. И тут в руки Мег попадает книга, в которой написано об удивительных вещах...

Вы умерли. Вы мертвы уже давным-давно, возможно, на протяжении миллиардов лет. И вообще-то вы уже бессмертны, хотя на то, чтобы осознать это, вам может понадобиться еще несколько жизней. Сейчас вы живете и переживаете в пространстве, которое я называю Вторым Миром. Это место создано точкой Омега и предназначено для подготовки к дальнейшей вечной жизни

Нет, с мирозданием у Мег ещё с детства установились кое-какие, довольно странные, отношения. Оно, надо отдать ему должное, постоянно посылало Мег то знаки, то подсказки, то благоприятные поводы... которые так и оставались нереализованными. Но теперь мысль о том, что Вселенная, то ли неуклонно движущаяся к точке Омега, то ли уже пребывающая во всей свой неохватности в ней, завладевает мыслями Мег...

Здесь и прелесть, и изюминка романа: Скарлетт Томас намеренно ставит на одну доску вещи несопоставимые. Разговоры о судьбах Вселенной, системе архетипов колоды Таро и философских воззрениях русских классиков ведутся в декорациях глухой английской "провинции у моря". Провинцию, разумеется, отличает меланхоличный, размеренный ритм жизни - что вполне соответствует сдержанной, приглушённой палитре прибрежного пейзажа и сонных городков, над которыми волочат ворох сплетен и интрижек солёные морские ветра. Как вообще могут родиться герои в этом закупоренном обывательском вакууме? На какой почве прорастать семенам трагедии?

А чтобы действительно оторваться от остальных и преуспеть в большом приключении на Пути к Совершенству, нужно — еще в этом мире — научиться быть героем. Короче говоря, чтобы покинуть Второй Мир, необходимо стать собой и преодолеть все внутренние ограничения. Только так может человек подготовиться к просветлению и переходу в другое измерение.

Постепенно роман о неудавшейся писательнице превращается в причудливый эпос о блужданиях на пути к неизбежному коллективному бессмертию в точке Омега. Нелегкая задача, согласитесь, сделаться героем в мире рутины, где сражаешься не с драконами за жизнь принцессы, а с работодателями за каждый пенни. Да и какой же герой без прекрасной принцессы? А с принцессами, приходится признать, всё не очень хорошо - как и с принцами. "Вселенная", среди прочего, ещё и книга о умирающих отношениях - Томас выписывает три модели, и каждая из них по-своему зашла в тупик. Сама Мег никак не может порвать со ставшим обузой парнем, который сам не знает, чего хочет, и тянет пару на дно... Или подруга Мег, так и не решившая, какие же отношения ей нужны, и теперь пытающаяся усидеть на двух стульях сразу - чтобы в будущем, кажется, остаться и без синицы, и уж точно - без журавля... Стареющий друг Мег и по совместительству её романтический интерес, уже бессильный что-либо изменить в своей семейной жизни, зашедшей в тупик, продолжает катиться куда-то вместе с ней в силу инерции и социально одобряемой привычки... Каждый в этом любовном многоугольнике оказался не на своём месте - и каждый заслуживает сострадания.

Видимо, это особенность большинства длительных отношений: в какой-то момент ты понимаешь, что остался один на один с человеком, который постоянно против всего, что ты делаешь

Каждая несчастливая семья, как мы знаем, несчастлива по-своему. Собственно, трагический образ Анны Карениной часто встречается на страницах книги - и является одним из ключей к ней. Другой ключ - образ "Титаника", суть архетип титана, обречённого на трагическую гибель. Но трагичность "Титаника" предписана и предсказана в его названии, и оттого шаблонна, не предполагая возможность делать выбор. В понимании Томас предопределенность делает трагедию фальшивой - и всё равно, что предопределяется, гибель или вечное блаженство. Как Каренина движется к поезду, а "Титаник" - навстречу айсбергу, так и наша трагическая вселенная идёт к предсказанному сингулярному раю. Этот путь становится до смешного прост, как движение из точки А в точку Б. И на этом пути ничего нельзя изменить.

Человек не должен быть в состоянии постичь смысл вселенной, точно так же как он не должен суметь пересказать "Гамлета" или "Анну Каренину" с помощью одного предложения или объяснить, о чем эти произведения. Я хочу трагическую вселенную, а не такую, в которой все ясно и понятно и в конце тебя ждёт мораль

Трагичность, по Толстому, назидательна и возвышенна - и заранее заложена во всякую вещь при её рождении. Дихотомия Толстого и Чехова очень увлекает Томас и даже вынесена в один из эпиграфов; британская писательница с интересом исследует её на страницах романа. И симпатии её явно на стороне Чехова, при всём пиетете к Толстому. Толстой стремится к очищению - для перехода в бессмертие. Чехову более интересны души и характеры и, чего греха таить, хлеб насущный. Трагедия противоположна домашнему уюту и простым человеческим радостям, как, впрочем, и житейским горестям.

Путь исканий, потерь и приобретений Мег заканчивается где-то между точками А и Б. Расставаться с героиней немного жаль, тем более, что Томас оставляет многие вопросы без ответа, а многие сюжетные линии - без должного развития. Ну вот что, например, стало с моделькой "Катти Сарк" в бутылке? А ещё лично мне, например, очень жаль, что линия с романом Мег так и осталась нераскрытой. Интересный потенциал “романа в романе” с обыгрыванием приёмов метапрозы так и остался нереализованным.

Маячащая где-то на горизонте событий точка Омега, суть сингулярный Бог, уготовила нам возможность развоплотиться на первоэлементы, суть рафинированные архетипы. Каждый должен пробудить в себе этого архетипического героя мифов, чтобы выйти на бой с чудовищами своей жизни. Но если все вокруг герои, то где же чудовища? На каких перифериях бытия и сознания искать этих ускользающих монстров, подобных неуловимому Зверю, мелькающему между страницами романа и будоражущему кровь, да так и остающемуся неразгаданной, ускользнувшей загадкой, случайным странником, который зслучайно забрёл в наш "понарошковый" Второй Мир... откуда? Быть может, из того самого мира заскучавших героев поневоле, ворота от которого пока закрыты для нас?