5 Из под пера Никитенко

«Это эпоха брожений идей и слов – эпоха нашего младенчества. Что из этого выйдет? По общему закону все перерабатывается в лучшее для будущих поколений. Но когда настанет это будущее?»

(I, 323).

Перед читателем редкий документальный источник, описывающий в том числе и эпоху Николая I, когда дневники вести боялись даже рептильные Греч и Булгарин. Россию тех лет Никитенко сравнивает с «Сандвичевыми островами». Пострадавший от режима автор дневника, тем не менее, не сломался и продолжил в меру сил и возможностей «гнуть свою линию»: преподавал, цензурировал, работал на должности товарища министра просвещения в глухие годы «мрачного семилетия», пытаясь свести вред наносимый культуре к минимуму.

Однако во времена Александра II Никитенко оказался далеко не в первых рядах тех, кто вёл Россию по новым путям. Для этой эпохи он был чуть ли ни ретроградом, ворчливым стариком, ревниво косящимся на популярных среди молодёжи «красных» профессоров вроде Н. Костомарова.

Автор дневника был требователен к себе, он старается выглядеть и быть благородным человеком, при том, что изначально Никитенко – крепостной,
с огромным трудом освободившийся от рабства.

Художественные произведения Александра Васильевича забыты, а дневник продолжает оставаться не только ценным источником информации о XIX веке, но и свидетельством о жизни замечательного честного человека, отдавшего жизнь российской словесности.

«Министр полагает, что нам еще рано читать такие книги, забывая при этом, что Виктора Гюго и без того читают в подлиннике все те, для кого он считает это чтение опасным»

(I, 326).