4

До сих пор из картезианского мне были известны только «Картезианские медитации» Э. Гуссерля и «Картезианские размышления» М.К.Мамардашвили, многабукавье которых я в разной степени неасилила. С «Картезианской сонатой» У. Гэсса у меня хотя бы были шансы: мне и в принципе нравится копаться в постмодернистских текстах, так отчего же было не почитать издание, раздающее в аннотации такие авансы и обещающее оригинальные литературные иллюстрации к Декарту?

Поначалу я отнеслась к незнакомому имени осторожно. Предтеча Фаулза, Павича и Кундеры? Соратник Барта и Пинчона? Доктор филосфии? Ученик Л. Витгенштейна? Диссертация, посвященная метафорам? Ну-ну… Уильям Гэсс… посмотрим. Сначала я про него просто погуглила, потом поискала более внимательно, и наконец, тщательно пролистала имеющиеся дома книги по философии и литературе постмодернизма. И все равно всего этого оказалось ничтожно мало, чтобы вникнуть в то, «кто вы такой, мистер Гэсс». Но я не жалею времени и сил, потраченных на «пролегомены», давшие возможность поглубже погрузиться в прозу У. Гэсса и получше расшифровать ассоциативно-аллюзийные коды его замечательной книги.

Чтобы никого не напугать ни книгой, ни жанром, ни своими впечатлениями, сразу скажу, что от Декарта там, на мой непросвещенный взгляд, практически ничего нет, и «картезианский» - метафора, всего лишь отсылающая читателя к «мыслю, значит существую». И от сонаты, в общем, тоже немного. Да и романом это, по сути, тоже назвать сложно, поскольку его части никак не связаны ни сюжетом, ни временем, ни пространством, разве что ассоциативным «картезианством». Но чего не отнять, так это неограниченного использования автором возможностей языковой игры, ретекстуализации, цитатности, имитации, стилизации, творческого сочетания интеллектуализма и развлекательности, фантазии и приземленности, ироничности и экзистенциальности. Это была чистая «радость текста», удовольствие от слов и фраз, сплетенных в тонкую паутину историй единичных жизней.

Книга У. Гэсса даже не столько рассказывает, сколько показывает: это синтез deja vu и deja lu. Читая, я думала: только читая, мы получаем возможность оказаться в мире А. Дюма или Дж. Остин - другого пути нет, и точно так же, через слово и возникающую за ним реальность, мы обретаем шанс проникнуть в чужой внутренний мир со всем его мелким и крупным, злым и добрым, трагичным и смешным. И тогда важным становится не только то, что сказано, но как об этом сказано. Например, размышляя об одиночестве, можно создать кучу научных и ненаучных трудов, а можно просто написать «Эмму в строфе Элизабет Бишоп» как рассуждения около ее стихотворных строк, чтобы читателя пронзила острая боль переживания трансцендентной пустоты вокруг себя. Говоря о неукорененности личности в бытии, можно потратить тысячи часов на толкование философских трактатов, а можно прочитать «Стол и кров» и вместе с неуютным и неустроенным Уиллом Риффом, салфеточками, подушечками и ложечками Бетти почувствовать простое, но такое необходимое счастье обретенного дома, общего с кем-то прошлого. Оказывается, и в ретро-мещанстве с годами, как в цветаевских драгоценных винах, может обнаружиться своя прелесть.

Вопреки ожиданиям, книга читается легко: У. Гэссу отлично удалось передать экзистенциальное через повседневное, что делает проще достижение второго, третьего и т.д. смыслового дна книги. Читатель ныряет в текст и, когда кончается воздух и мужество читать, выныривает из него, одновременно находясь в позиции наблюдателя, собеседника или даже партнера по игре, потому что текст переплетается с его собственными ассоциациями и воспоминаниями. Читатель, как ребенок шарики на ярмарке, ловит смыслы из атмосферы книги и примеряет их на себя: каково это, как Элла Бенд, видеть и слышать мир насквозь? И не бываем и мы тоже иногда столь же чувствительны к вещам и людям, когда нам кажется, что мы слышим, как шуршат и потрескивают их мысли? Переживаем ли и мы, как Уилл Рифф, иногда приступы жесткой ностальгии по себе-иному и не хотим ли поменять жизнь вот прямо с этой минуты, чтобы сделать ее желанной? Не знакомы ли нам, как и Лютеру Пеннеру, приступы «тайных отмщений»? И не является ли каждый из нас, по сути, скрытым маргиналом, тяготеющим к альтернативным способам жизни?

Под опытной рукой У. Гэсса обыденная жизнь превращается в произведение искусства, наполненное собственной эстетикой, в маленькую тайну личной свободы и суверенности персональных границ. Не знаю, насколько эту книгу можно рекомендовать кому-то, но определенно можно сказать, что тексты, подобные этому, написаны меньшинством для большинства и, наверное, они сродни хорошему джазу или Indie music: желающий слушать слышит. Значит, стоит только захотеть…