4 Почему-то не холодно

Неспешная холодная скандинавская проза о трудной жизни трех поколений норвежских женщин. Несмотря на ледяной колкий снег, то и дело бушующие воды фьордов и множество ломающих судьбы трагических событий, книга непостижимым образом умиротворяет, убаюкивает своим сонным, чистым ритмом. Потому что о жизни, простой человеческой жизни безо всяких умствований и прикрас. Вассму пишет об истоках каждого отдельно взятого человека и о собственных истоках, все кочки и рытвины которых надо прожить полностью, чтобы исцелиться, чтобы отдать дань уважения всем, кто был раньше, до нее и до нас.

В первую очередь, для меня это гимн женщинам, их силе и смелости, выносливости и мудрости. Мужчины здесь на втором плане. Не представляю, как можно рожать по десять-двенадцать детей, проводя большую часть жизни в состоянии беременности и скорого болезненного разрешения. И при этом еще за всеми следить, уделять всем внимание, кормить, одевать, лелеять. А потом есть ведь еще один большой ребенок - муж, которому тоже надо дарить любовь и вдохновение, оставаться солью на его губах, пока он бороздит фьорды в поисках улова.

Меня, как и многих, больше всего тронула история прабабушки Хербьерг - рыжеволосой красавицы Сары Сусанне. Она вышла замуж без особой любви за молчаливого заикающегося Юханнеса, который большую часть жизни переписывался с ней в блокноте, зажатом в сильных мозолистых руках. В ее сердце теплилась жажда чего-то более романтичного и сильного - того, что смог подарить ей пастор Йенсен, рисующий с нее образ заалтарного ангела в церкви, напоенной невысказанными обоими мыслями и желаниями. Но рука об руку с такой книжной любовью всегда идет страдание. В то время как почти немой Юханнес дарит ей совсем другой вид любви - крепкий, надежный, непоколебимый, как гора. Слава богу, она вовремя понимает, как ей повезло с мужем, даже если ее время от времени уводит не туда. Я лично влюбилась в него!

История Элиды, посвятившей жизнь больному мужу, тоже тронула. А ведь мать говорила, что изнеженный, ученый, не припособленный к тяжелой мужской работе Фредрик ей не пара! Не представляю, как сложно тянуть за собой десятерых детей, когда действительно любимый, бесконечно дорогой тебе человек каждую минуту балансирует на грани жизни и смерти из-за своего больного сердца. Это подвешенное состояние, когда ни туда ни сюда, то угасающая, то вновь загорающаяся надежда, безумные поездки всем скопом с орущими маленькими детьми по разобщенной стране, через шторм и бури, лишь бы найти средство, способное излечить этого вечно умирающего человека... Но это ведь был ее выбор и ,наверное, она бы не изменила его, даже зная последствия.

Третья часть про Йордис, мать писательницы, оказалась самой короткой и неясной, расказанной намеками и полутонами. Наверное, о том, кто ближе всего, кто не является для тебя слегка мифической фигурой, писать сложнее всего. Боишься обидеть, раскрыть слишком много тайн, предать память. Но мне показалось, что Йордис была чуть ли не несчастнее всех. В отличие от своей матери и бабушки, женского счастья она не испытала, из-за смуты войны, полюбила совсем не того человека, каким тот пытался казаться. Этот выбор сломал не только ее, но и дочерей, которым, судя по предельно смутным намекам, пришлось пережить самое чудовищное - насилие со стороны родного отца.

На месте любой семьи, я бы мечтала, чтобы обо мне написали такую искреннюю, честную, пронзительную биографию, несмотря на всю боль, пронизанную настоящей любовью. Любовью между мужьями и женами, детьми и матерьми, сестрами и братьями, ледяным морем и кораблями, природой и человеком. Сохранить и увековечить историю - огромное дело, требующее такой же смелости и самоотдачи, какая была присуща прекрасным прародительницам Хербьерг Вассму. Понадобилось сто лет, чтобы деревья выросли. Чтобы прийти к исходной точке.