3 Сказка политкорректного периода

«Что за чудо эти сказки!»
В общем, да, не поспоришь. Талант сказочника нынче дорогого стоит. Ну вот, перед нами попытка замахнуться на это высокое звание.
Начинается «Эхо» как стопроцентная сказочная повесть. Мальчик в лесу, таинственные девушки - скрытые в ослушание приказа короля у лесной ведьмы дочери, «музыка их связала». Да и рассказ о Фридрихе, немецком мальчике, владельце связывающей воедино всех героев книги губной гармошке, обещал многое. Страшная сказка о нацистской Германии (Гауф, Гофман на новый лад) – это было бы не такое затертое до дыр решение. Первая часть в таком духе поначалу и начинается. Однако старый добрый классический сказочный настрой про злого волшебника, подмявшего под себя королевство губных гармошек, довольно быстро уступает место тезисному рейду по всем обязательным темам политкорректной эпохи. Сказка превращается в беллетризованную идеологию. Конечно, мешать одно с другим своего рода новаторство. Но сколько не маши пером, сказка и идеология несовместимы.
В книге помимо Отто, фигурирующего в прологе, несколько основных персонажей. Фридрих, выудивший губную гармошку с чудесным звучанием из небытия. Майк и его брат Фрэнк – жители приюта, и подающие надежды юные музыканты, попавшие волей случая к довольно непредсказуемой второй маме. Айви, латиноамериканка (это важно), которая перебирается вместе с родителями в Калифорнию, чтоб сменить губную гармонику на флейту.
Автор уверяет, что их связывает красота, музыка, которая, конечно, выше расовых и национальных различий. Ну, знаете, такая поэтическая, возвышенная гуманистическая фантазия («дети разных народов» и все такое). Однако тут у Райан получается другое - рассказ про «что такое хорошо и что такое плохо» в декорациях предвоенной, военной и послевоенной эпохи. Такое впечатление. что гитлеровская Германия, и постдепрессивная Америка, и США эпохи Второй мировой, с притеснениями американских японцев, нужны автору только для того, чтоб прочитать лекцию о вреде расизма (всех видов и мастей), антисемитизма, государственных приютов и репрессий, пользе патриотизма и высоких гуманистических чувств.
В который раз уже приходится заявлять, что собственно против этих пунктов никто не возражает. Расизм плохо, гуманизм – хорошо. Повторять это, все одно, что твердить «Волга впадает в Каспийское море». Впрочем, лучше бы не объяснять, а показать наглядно и убедительно. В этом и состоит смысл литературы, книги для детей и подростков к ней ведь тоже относятся? Позволить почувствовать, каково это – жить в приюте, сносить оскорбления, заглянуть внутрь героя и в суть обстоятельств, а не ткнуть читателя мордой в таблицу гуманистического умножения.
Дважды два равно четыре. Этак после многократного повторения в духе церковно-приходской школы он начнет думать, подобно героям Достоевского, что «дважды два – пять, это премилая вещица». Нужно ли нам нечто подобное?
«Эхо» - книжка при всех современных идейно-воспитательных наворотах, в какой-то степени мелодраматически-старомодная, шагнувшая словно из детской литературы позапрошлого века. Автор ее, похоже искренне убежден, что вид страданий и несправедливостей, есть нечто само по себе достаточное для того, чтобы мы прониклись ужасом происходящего и начали сочувствовать героям. Но в наш жестокий век показом злоключений мало кого удивишь. Дети в компьютерных играх чего только не насмотрятся, чего только не наслушаются. Карамельный финал затихающего «Эха» и вовсе сводит на нет все усилия автора по прививке добрых чувств. Поэтому лет в десять рассказанной историей может и очаруешься, а в двенадцать начнешь видеть слабые места в конструкции книги, три части которой склеены, скажем прямо, розовыми соплями, и имеют между собой мало общего.
«Эхо» - книга о силе музыки, сама при этом напрочь лишенная музыкальности (хотя автор то и дело стучит тебе камертоном по башке). Не Гульд, и не Рихтер. Совершенно ученическое исполнение. В ней нет души и нет полета. Их заменили удушающей душевностью. Сплошь жирные пошлые мелодраматические пассажи, созвучные нашей эпохе. Неудивительно, что ей накидали медалек и дипломов. Но настоящее золото не тускнеет, а тут позолота уже сейчас отходит целыми кусками. Такова судьба идеологического продукта, даже если он сказочный.

Ода издыхающей лягушке