4 Клио бы понравилось

С капризной Клио у меня свои, длительные, и не всегда ровные отношения. Вроде бы мы должны быть друзьями – в конце концов ни она, ни я не отличаемся объективностью, постоянством характера, но зато я проявляю столь любимую ей усидчивость и памятливость. Но кто их разберет, этих муз? Сколько лет я добивался любви от Каиссы – но холодна она ко мне, а вот Клио я как-то специально не добивался – но она меня явно любит, но какой-то своей, странной любовью.
Например, там, где, казалось бы, Клондайк исторических сведений и фактов – просто россыпи золотого песка – ваш покорный слуга для себя может намыть жалкие крохи. А там, где не ждешь – внезапно просто залежи алмазов. Вот и эта книга, вернее, не сама книга, а подход, используемый в ней – кто мог предположить, что анекдот это просто невероятный, огромный, ценнейший склад сведений относительно эпохи, в которой данный элемент устного народного творчества появился? Самое странное, что это не подозревали даже авторы данного сборника – сидя на золотое, они упорно принимают его за пирит.
Для начала надо чуть-чуть подумать о природе анекдота – что же это такое? Я не буду оригинален, и выскажу общепризнанную точку зрения – анекдот – это милая, ручная шизофрения в миниатюре. У Фрейда есть блестящая работа Остроумие и его отношение к бессознательному
- данная работа не относится к его столь любимому психоанализу, да и о сексуальности там почти не сказано – наверное, именно по этой причине она обойдена вниманием широкой читающей публики – однако это одно из лучших его наблюдений, наблюдение еще острого на глаз исследователя и врача, а не главного жреца церкви психоанализа имени себя. Так вот – в этой работе Фрейд задумывается над тем, что же такое смех, какова его природа, почему одни вещи нам кажутся смешными, а другие нет? Вопрос, который волновал и меня – возможно именно поэтому его работа, несмотря на то, что по всем меркам она очень уж «сухая» - для меня показалось одной из ключевых. Коротко о ключевых мыслях: юмор – это своего рода защитный механизм, используемый, когда сознание должно выразить определенные мысли, но по каким-то причинам не может этого сделать; юмор – это легкая шизофрения в миниатюре (это уже моя интерпретация) – некая нарочитая игра на отклонении от нормы. Таким образом шутки, в которых нет элемента невероятности, гротеска, отклонения– не являются смешными. Почему, например, новости вещь почти всегда несмешная – ведь в жизни происходит много чего смешного? Но если добавить именно эту игру на отклонении – новости приобретают характер, который нам уже может показаться смешным. Собственно, через эту разницу в восприятии мозгом нормы и отклонения от нормы и возникает то, что мы называем «чувство юмора» – разная степень чувствительности к отклонению от жесткой нормы, с вариацией в жесткости самой нормы. Но я углубился не в ту сторону – вернемся к истории.
Я твердо убежден – «Знание немногих принципов заменяет знание многих фактов» – простое заучивание событие, когда и что произошло, это не в малейшей степени ни история, а, скорее, простая, тупая и топорная историография. Историк – это не человек, который знает дату ледового побоища или битвы на Калке; историк – это человек, который вытаскивает из этих дат нечто большее, некие системообразующие принципы, которые и определяют характер исторического процесса как процесса, не сводящегося к простой совокупности фактов. Это как в шахматах – можно делать, тактически, каждый раз хорошие ходы – на партию при этом проиграть. Возможно, именно поэтому шахматы, как и история, удостоились своей музы – каждая из этих наук не просто наука, а еще и искусство; каждое событие может не свестись к конечному результату.
И тут, значит, сам подход – изучение истории через то, что казалось нормой и отклонением от нормы в тот либо иной исторический период. Анекдот здесь выступает как-бы с двух сторон – с одной стороны это просто фактология, которая считывается на уровне текста (персонажи, события – все это, как правило, в анекдотах с историческими персонажами учтено – а если и не учтено, то это сознательная игра. Например, Гитлер и Наполеон вполне могут оказаться в одном анекдоте, обсуждая, что будь у них газета «Правда» - никто так бы и не узнал об их основных поражениях), но, помимо текста – есть еще «скрытый» уровень – уровень игры между допустимой нормой и отклонением – то, из-за чего в анекдоте и возникает элемент комизма. Так мы можем судить о характере персонажа (мы плавное съехали в сторону исторического анекдота) в т.ч. и через уровень шутки, и допустимой лексики по отношению к этому персонажу. Короче говоря – анекдот, если представить его в хронологическом разрезе, представляет собой просто ценнейший материал, из которого можно вытащить очень много.
Что я узнал из этой книги? Ну, например, из характера анекдота четко понятна разница в отношении к Сталину и Хрущеву – Сталина очень боялись и ненавидели, а Хрущева просто ненавидели. Что режим Брежнева стагнационный – население понимало достаточно хорошо, особенно когда речь заходила о товарном дефиците (в пику всем рассказывающим, что дефицит, это, мол, последние годы советской власти – уже после Брежнева. Судя по тому, над чем смеялись люди, дефицит – это неотъемлемая часть бытия советского человека). В анекдоте, как в капле воды, отражается весь мир советского человека – во многом сформированный советскими газетами, с тщательно скрываемым страхом (чего честному человек то бояться? Нечего. Следовательно, раз боишься, значит рыльце то в пушку) и товарным дефицитом – именно поэтому еврейский вопрос (как бы отражающий в себе дефицит культуры, от которого советский человек страдал ничуть не меньше, чем от товарного), как одна из немногих не табуированных тем для юмора, ничуть не менее популярен, чем анекдот про дефицит туалетной бумаги:

Перед Олимпиадой в Москве всех продавцов проинструктировали: ни в коем случае не говорить "этого нет", "и этого тоже нет" - а уводить разговор в сторону. Иностранец покупает перчатки.
- Вам кожаные?
- Да.
- Потеплее?
-Хотелось бы.
- Черные или коричневые?
- Черные.
- Так ведь вы, наверно, к шубе подбираете? Принесите же шубу-и мы подберем.
Покупатель отправляется за шубой и сообщает об этом встретившемуся приятелю, на что тот говорит:
- Да плюнь, не ходи! Я уже им и унитаз приносил, и жопу три раза показывал - ну никак туалетной бумаги не подберут!

Самый главный плюс этой книги – она просто дышит советской фактурой, причем не причесанной статистикой относительно увеличения жиров в масле, а именно реальной:

На совещании руководителей колбасных заводов очень хвалят одного директора. Его просят подняться на трибуну и поделиться секретами. Тот смущается:
- Да нет тут никаких секретов, товарищи! Берем дерьмо, добавляем немного фарша...
Тут все директора закричали:
- Как, ты еще фарш добавляешь?!

Данная книга дает возможность прочувствовать дух истории – и в этом смысл, несмотря на свою антиисторичность, это одна из лучших работ, посвященных истории СССР.
Главный минус книги – авторы, похоже, не воспринимали свою работу как масштабное исследование, а просто составляли сборник анекдотов. Как результат – недостаточно четкое обозначение периодов, недостаточно данных для верификации анекдота, отнесения его к конкретному периоду, проблемы со ссылками и пр. Не был сделан необходимый пакет оговорок, обязательный для научного исследования. В то же самое время – это блестящая работа для тех, кто хочет прочувствовать не слово, не букву, а дух истории – понять исторический процесс именно как процесс, не сводимый к каждому конкретному событию, но имеющий самостоятельный характер, свое собственное направление, и сотканный из жизни и судеб простых людей. Клио бы эта книга понравилась.