5 Закрой глаза, открой зонтик

С пьесой Фернандо Аррабаля «Пикник» познакомилась в самом начале девяностых, причём сразу и в бумажном виде (в этом издании: Антология «Театр парадокса» , разумеется, в бумаге, про fb2 никто тогда и слыхом не слыхивал), и в сценическом воплощении — эту маленькую пьесу поставил друг-режиссёр в народном театре нашего уездного города. Нынче предложила её для совместного чтения-обсуждения в группе «Драматургия», вспомнив о произведении Аррабаля, когда речь зашла о пьесах абсурда.
Некоторые участники группы считают пьесу принадлежащей к жанру сатиры, а не абсурда. Ну, химически чистые жанры сейчас и не встретишь почти. Но от мнения своего не отказываюсь — ибо что может быть абсурднее, чем устроить пикничок на фронте, на линии огня, а от авиабомб прикрываться зонтиком?
В коротенькой пьесе фактически на четырёх действующих лиц (санитары с носилками не в счёт, да?) смех и горечь образуют нерасторжимый сплав. Вчерашние мальчишки, а ныне солдаты по разные стороны фронта, Сапо и Сепо — фактически «близнецы-братья», всё у них до удивления одинаково. Зачем бы им воевать? Это генералам надобно. Или генералу? От реплики сеньора Тепана, отца одного из солдатиков: «А с вами, случайно, не один и тот же разговаривал?» — малость мурашками пробивает. Равно как и от тряпочных цветов, которых «лишних не окажется» — тут дыхание трагедии, неожиданное в дурацком вроде бы тексте, веет настоящим могильным холодом.
Странно, ужасно, глупо. Почему вы воюете, ну почему?!

Сеньора Тепан. /…/ А вы почему недруг?
Сепо. Я в этих делах не разбираюсь. Я очень плохо образован.
Сеньора Тепан. Это с самого рождения или вы стали недругом позже?
Сепо. Не знаю. Говорю же вам, не знаю.

В обсуждении не раз высказывалась мысль о том, что не следует смеяться над войной, не предмет это для сатиры (или даже насмешек). Думаю, цель драматурга в другом. Не война является предметом сатиры, а супруги Тепан и подобные им, игнорирующие реальность, живущие красивыми, почти кукольными и, увы, устаревшими представлениями, считающие, что уж их-то это никак не коснётся. Коснётся. И прикосновение войны закономерно приводит к финалу пьесы — и финалу жизни.

Пьеса, поставленная на маленькой любительской сцене (вернусь к началу рецензии), произвела тогда сильное впечатление на зрителей. Расходились молча, в смущении, не смея взглянуть в глаза актёрам — нет, персонажам, — сидящим на авансцене. Со всеми актёрами я была знакома… собственно, и сейчас знакома. Сеньора Тепан работает в детском саду. Сеньор Тепан — электрик; несколько лет назад, прискучив уездною жизнью, дважды зимовал в Антарктиде. Сапо стал юрисконсультом, серьёзным таким дядечкой, одно время работал в местном доме престарелых и, к моему уважению, организовал там для подопечных литературно-киношный клуб. Сепо нынче владелец магазинов электротехники и возглавляет местное отделение воинов-интернационалистов…
Да, вот так. Сепо был на настоящей войне. И потерял там друга, такого же пацана-новобранца и своего земляка. Долго не мог прийти в себя.
Столько лет прошло, а его улыбка, когда мы встречаемся, до сих пор кажется мне виноватой…