4.5 Всегда только смерть до конца раскрывает сокровенную тайну личности

... только в последнее мгновение, когда победоносно осуществляется его идея, становится очевидным внутренний трагизм этого одинокого человека, которому суждено было всегда нести бремя своей задачи и никогда не порадоваться ее разрешению.

Я очень пожалела о том, что мы не читали это в школе, когда проходили эпоху великих географических открытий! Как много можно было бы почерпнуть ещё тогда! Как иначе мы смотрели бы на этот подвиг, как намного ярче он остался бы в памяти! Но, к сожалению, на уроках географии довольно бегло проходятся по важным открытиям, и из её курса я помню лишь про пролив и кругосветное путешествие, а ещё смутно про смерть Магеллана. И это удручает и огорчает, словно мы вновь предали его забвению, мимолётно уделяя внимание тому, что сложно представить себе, сложно вообразить и обхватить, три года было потрачено на возвращение в точку, откуда отчалил Магеллан с пятью кораблями. И чтобы это не казалось приятной морской прогулкой по безбрежному и спокойному морю, хотя сомневаюсь, что такое могло прийти кому-то в голову, стоит брать во внимание, что из 265 человек вернулось только 18.
Цвейг снова прекрасен, благодаря его описаниям живо представляется и этот сумрачный, непоколебимый и терпеливый Магеллан, и добродушно-доверчивый и наивный Пигафетта и верный Энрике и все остальные. Каждый образ кажется живым, настоящим, своеобразным и непохожим. Они все словно встают перед глазами, и ты наблюдаешь за их счастливейшими и тяжелейшими мгновениями, когда они наконец-то больше чем через год тяжкого плавания, предательства капитанов-испанцев, голода и всевозможных лишений нашли пролив, соединяющий Атлантический и Тихий океаны. А затем и когда они причалили у нужных островов, после потерявшие своего предводителя. Но печальнее не то, что команда после его смерти опустилась до ужасного предательства и отдала на растерзание сначала Магеллана, а затем и капитану Серрано не пришла на помощь, и шаталась по океану как куча слепых котят. Намного трагичнее, что Магеллан, так долго и упорно движущийся к этой цели, к возможности осуществления своего замысла, так многим для этого пожертвовавшим, в конце концов, Португалия считала его предателем, а Испания относилась к нему с недоверием, ведь предавший корону однажды предаст снова. Хотя я с этим не согласна, не он предал корону, а корона его. Не он был неблагодарным служащим, а его за службу во имя португальской короны не только не оценили по достоинству, но и вовсе не оценили никак. К сожалению, испанская корона поступит не лучше и Карл V, который обещал ему столь много, отдаст все надлежащие Магеллану почести мятежникам, тем, кто мешал более всего в осуществлении его замысла.
Какая же горькая оказалась судьба у Магеллана, Цвейг заставляет прочувствовать её с лихвой, что не так-то просто будет теперь забыть. За каждый миг счастья он расплачивался горем, каждый шаг его должен был быть верен и точен, каждое действие встречало противодействие. И как же жестоко и печально найти, лишь кончиками пальцев коснуться своей мечты, но не успеть насладиться своей победой, обхватить, обнять наконец-то свою осуществившуюся мечту. Совершить подвиг, на который не решался ещё никто, но не вкусить его, не отметить по возвращению домой с родными, которые также не пережили эти три года его странствий. Да, он обессмертил своё имя, в конце концов, худо-бедно, но в школе мы его проходим, и какое-то поверхностное знание о нём имеем, пусть оно и такое пустое, состоящее из простого описания набора фактов, совсем не то, что заслуживает такое открытие. Но как же горько было читать о том, что по заслугам он не получил не то, что при жизни, но и при смерти. Что его подвиг был приписан другим, его же тело даже не было предано земле, не было отобрано у туземцев, и ни одно из его последних слов, указанных в завещании, не было выполнено. До чего же жестокая у него оказалась судьба, подарившая ему единственно возможность совершить подвиг, путем титанического усилия и ужасных лишений, но не более того, словно, как пишет Цвейг, действительно ожесточённо произносящая:

Довольно — и заставляет опуститься руку, протянутую к вожделенной награде.

Я осталась под большим впечатлением от прочитанного, и хоть во мне вызывает сомнение возможность миролюбивой экспансии, из серии насаждения демократии, тем не менее, невозможно не проникнуться уважением к этому сильному, стойкому адмиралу, благодаря дерзкой своей мечте, смелости и терпению доказавшему, что Земля-таки явно шарообразная и что, двигаясь в одном направлении, можно вернуться в точку, откуда отплыли. И за это, я надеюсь, что Фернао де Магельаеш надолго ещё останется в нашей памяти, как и в самой истории.