4 штатский поэт без густых эполетов

Открывать книгу, среди авторок которой указана Оксана Киянская, – значит быть готовым ко вполне определенному икспириенсу. Как минимум, к волне любви к декабристскому движению, а еще – к валу отступлений от основной темы с целью глубже завести читателя в недра XIX века, ну и, конечно, к совершенно нелитературному подходу к оценке деятельности литераторов указанного периода.
Поначалу это немного сбивает с толку: ведь двадцатые годы – это как раз то время, когда почет и влияние медленно переходит от военных к писателям и журналистам, к поэтам и ораторам – ко всем тем, кто орудует уже не саблей и пистолетом, а пером и бумагой. И вдруг – подход почти конспирологический, сводящий деятельность Рылеева (поэта! творца!) к работе на министра просвещения. И вдруг – акцент не на личность Рылеева, а на политический контекст и людей всех вокруг него. Вдруг.
А вот и не вдруг.

ЖЗЛ «Рылеев» очень логично вписывается в исследовательский опыт Оксаны Киянской и, по сути, представляет собой очередное суммирование этого опыта. Да, в центре – Кондратий Федорович Рылеев, но как можно понять человека вне контекста его времени и без деталей, часто упускаемых другими, более последовательными исследователями?
Многие из историй, которые нашли отражение на страницах книги, мне довелось читать раньше. В еще одном ЖЗЛ Оксаны Киянской – «Декабристы», в ее статьях про деятельность Рылеева в должности управителя дел Российско-американской компании. Эти истории кочуют из одной публикации в другую не случайно – именно в них кроется самое зерно изысканий авторки. Она слово за словом, источник за источником раскрывает перед читателями огромное полотно XIX века. Вот тут, смотрите, упадок Кадетского корпуса. А здесь, обратите внимание, дуэль Рылеева, который вовсе не такой уж борец за свободу и равенство, а вполне себе дворянин с дворянскими же убеждениями. Не проходите мимо его попыток создать позитивный имидж РАК. А знаете, на что был похож Киев в начале двадцатых? Ух, только поглядите на это.

Действительно, очень часто лирические отступления так сильно затягиваются, что забываешь, о ком, собственно, читаешь: о князе Трубецком? о полицмейстере Эртеле? о журналисте Булгарине?
Но без понимания тонких процессов, которые, так или иначе, двигали общественную жизнь в первой четверти XIX века и определили ее на следующие четверть века вообще трудно представить себе, чем обоснованы те или иные поступки действующих лиц. И Рылеева, конечно же, в частности.
Так что ЖЗЛ можно похвалить хотя бы за то, как скрупулезно авторки собирают информацию, сравнивают источники, складывают картинку из самых разных присказок и справок.

Ведь вдумайтесь только: во времена, когда для военных не было иного авторитета, кроме человека с самыми густыми эполетами, штатский поэт воспламеняет сердца, строит планы и выводит толпу на площадь, чтобы творить историю.
Какой тут худлит, когда жизнь уже все придумала и даже реализовала за нас.