2 Спойлер Не всё то золото, что странно

Честно нажала на чекбоксе, что тут у меня спойлеры. По сути, вся реца - это пересказ романа и мои вопли "Да как я только выдержала это читать!". Если вы не хотите ловить спойлер и хотите получить только краткое резюме, извольте: вся книга - это переживашки. Глупые, недостоверные, ужасно занудные переживашки. Диккенс нужен для "ощущения тайны". Если у кого-то это ощущение возникло, напишите мне и приложите свою фотографию, я хочу на вас посмотреть.

Оля я стала читать, как только закрыла на читалке файл с учебником Юргена Вольфа по литературному мастерству (довольно неплохой, кстати, потом разберу). И потому что ту книгу я читала тяжело, постоянно отвлекаясь, со многими мыслями, у меня сложилось впечатление, что я читаю приложение к той. Некий текст на тему "Как соблюсти все правила и при этом написать всё равно бездарную хню".

Слово "ПАТРАЧЕНО" возникло у меня в голове сразу после вступления. Некий господин Дик убил Мишеля Манжматена и ушёл в никуда, рассказчик (который тоже является персонажем), равнодушно описывает сцену убийства. Это сделано настолько по рецепту, но и настолько отвратительно, что интерес к книге не только не рождается, но даже не успевает пройти путь сперматозоида к яйцеклетке.

И так как у меня в голове всё ещё плещется Юрген Вольф, вместо того, чтобы рассказывать о сюжете, я сперва напишу, что именно не так с открывающей сценой. Прежде всего, абсолютное отсутствие у писателя вкуса. При всём том, что впоследствии Оль демонстрирует своё знание общих принципов построения современной прозы. Только он клише пихает в эти эпизоды. Как ни покажется вам странным, но у соврпр тоже есть клише. Итак, это убийство в предисловие - кроваво, с описаниями подробностей. Ему не хватает только надписи на полях: "Ну, теперь вы заинтересовались, заинтересовались, а?". Не-а. Для меня сейчас даже высадка инопланетян - это всего лишь часть экспозиции. Ни одного из трёх участников я не знаю и мне совершенно до фиолетовых животных, кто кого и почему убил. Во всём произошедшем нет загадки. А слабенькие попытки шокировать утомляют.

В следующем эпизоде выясняется, что господин Дик - это великолепный актёр, изображающий всех персонажей Диккенса, но... в девятнадцатом веке. Видимо, тут меня должно было пронзить: но как же он был в девятнадцатом, когда убийство явно происходит в двадцатом? Опять же: низачёт. Мне плевать. Пока для меня абсолютно все - тупые уроды. Потом начинается раскручиваться линия рассказчика и я погружаюсь с головой в тяжёлую, клишированную прозу.

У Франсуа Домаля отец владеет магазином дамского белья и ухаживает за женщинами, а мать - высушенная работой и заботами. Читали. Видели. Пересказ своими словами классиков французского кино. Потом отец изменяет и мать с сыном, продав магазин, переезжают к её матери. И после этого я начинаю выть на луну. Потому что при всех попытках подражания Диккенсу (а ряд эксцентричных героев - это именно оно, попытки скопировать, что должно называться красивым словом "постмодернизм"), Оль демонстрирует худшие черты французской литературы - абсолютное незнание людей, непонимание их эмоций и вообще какую-то жутковатую оторванность от жизни.

Я вообще начинаю побаиваться современной французской литературы. Это тот самый сон разума, который рождает чудовищ. То Жоэль Диккер, когда пишет "из жизни американцев", вводит бывшую школьную королеву красоты, которая в их американском захолустье живёт с родителями да ещё и девственница. Николя Д'Этьен Д'Орв вообще то нормально так в фантастику, то в безумные глюки (ну, у него хоть фантастика и какие-то попытки хоть изредка держаться за реальность искупают бред последних глав). Вербер со своими смешнявками... Когда я читаю плохие российские или американские книги, я хоть понимаю, из чего они выросли, какой приём пытались скопировать, но не хватило умения. С французами у меня ощущение, что автор резко сошёл с ума. Видимо, у них царит мнение "надо побольше использовать фантазию". Только никто не говорит им, что фантазия должна быть развитой и вырастать из реального мира, как цветок коренится корнями в земле. Рисовать детские кракозябры - это не литература. Я могу это сравнить с чем-то вроде Вот вся такая пастораль. Пастушок хочет пастушку. А потом прилетает ангел. Задирает подол и мочится на луг, вокруг струи вырастают ромашки. "А вы не знали, что ангелы делают пи-пи?" - говорит ангел и смеётся. По мнению автора, это до фига смешно. Мне в таких случаях хочется звонить в Юнеско и сообщать, что французам в водопроводную воду что-то подмешивают.

Лан, у Оля хоть понятно, у кого украдено. Схожие эпизоды есть у Сименона - мальчика оставляют с бабушкой, которая, пока никто не видит, ломает его игрушки, так вымещая странную злобу за собственные проблемы. Но разница между первым и вторым описанием в том, что Сименон даёт ощущения мальчика, не акцентируя, не создавая драму-драму, что и служит ощущению полнейшей беспомощности, когда ребёнок попадает в лапы не слишком психически здорового взрослого. Рассказчик же у Оля (Франсуа Домаль) лишён чувств as is. Ни мыслей, ни чувств. Робот. И я понимаю, что опять же человек писал по рецепту. Первая книга написана в сорок пять. Страааашно. Взял книжечку по литмастерству, списал рецептики. Посмотрел в изучаемые им книги, перенял приёмчики. И отсутствие чувств и должно заставить читателя пытаться расколоть главного персонажа, заинтересоваться им. Угу. Только в пособиях не пишут, что такой метод действует, когда своими действиями герой помогает понять, что же у него творится в душе. Ах да. Ближе к концу Оль вводит сцену, где Диккенс оправдывается, что, мол, да, меня называют поверхностным, потому что я не описываю чувства и это так... Ёпрст. Да, я понимаю, что Оль опять попытался в Диккенса. Если бы мне платили за то, чтобы разобрать его произведение и указать, о чём он думал в тот или иной момент, я бы уже разорила фирму. Но ему до Диккенса, как мне дойти пешком до Рочестерского собора. Персонажи Диккенса интересны тем, что их мысли читаются из поступков. А неожиданность достигается тем, что мысли могли быть и иными. Персонаж, который никак не реагирует, вообще не интересен.

И вот Франсуа совершает хоть что-то, он залезает на чердак, несмотря на протестующие крики бабушки, которую называет Неподвижной из-за её больной ноги. И вроде как такой акт непослушания заставляет её уважать его, но не радуйтесь, выход к реальной жизненной драме не долог. Неподвижная рассказывает про его деда, который спрятался на чердаке, чтобы не видеть свою жену и стал там переплетать старые книги, хотя уже почти ничего не видел...

До тех пор как видеоблогер Ностальгирующий Критик (Дуг Уолкер) начинал скатываться в УГ, он делал потрясающие эдиториалы, которые были даже интереснее и умнее его обзоров. Любимый мой эдиториал "Странность - синоним гениальности?". И там он рассматривает крайне животрепещущую тему о том, что странность демонстрирует креативность, пусть странность и не является гарантией общей гениальности. И мне бы хотелось добавить, что странность хороша тогда, когда она опять же растёт из земли, с чем-то связана, у неё были корни и она могла развиваться именно так.

Итак, почему странность деда, которая так развивает сюжет, раскрывает персонаж, я считаю не прекрасным выросшим цветком, а кракозяброй и писающим ангелом, то есть плодом не развитой фантазии, а математическим слабеньким расчётом, вызванным болезнью фантазии? Потому что, если дед ненавидел доводящую его бабку, он бы попытался найти иные способы сбежать. Уйти трахаться к соседке - вполне себе вариант и для маленького французского городка, и для российской деревни. Вся эта эпопея с чердаком, книгами, начинающейся слепотой - это недостоверно. У начинающихся странностей человека должны быть причины. И причём такие, какие не решить иным способом. Стерву-инвалида-жену можно унизить миллиардом способов.

Одним словом, на чердаке Франсуа находит "Дэвида Копперфильда" Диккенса и сперва даже не знает, что это за книга, так как обложки нет. Ну да, имя Дэвида Копперфильда ему ничего не сказало, потому пришлось узнавать у учителя по именам иных персонажей. Ну ты посмотри какая несправедливость. Наконец своей убеждённостью Франсуа завоёвывает уважение Неподвижной, они вместе пьют слабое вино и смотрят борцовский матч. И у меня уже в душе что-то шевелится: ну, сумел-таки этот Оль вывернуть со своих родных клише и поперёкложества на линию, где Диккенс помогает герою обрести уверенность, подчинить мир... Фих. Знаете чего здесь не хватает? Драмы-драмы-драмы. За окнами визг тормозов, я фейспалмлю и понимаю, что больше двойки книге не дам, Оль всё длит сцену, полагая, что раз сразу не сказал, что это мать Франсуа сбило автомобилем, значит проявил вкус и сцена кого-то потрясёт. Меня потрясла. Идиотизмом и клише.

Наверное, потому, что Эдвин Друд исчез/был убит в ненастную грозовую ночь, друдиана и привлекает к себе исключительно пафосных придурков. Я не говорю, что я не пафосный придурок (вы ещё моих ужастиков не видели), просто я не только это: я и умная, и красивая, и насмешливая, и скромная, и эта, как её, Гертруда Могучее Копьё! А этим только бы дай засунуть пару эпичных молний во все места...

Меньше пары часов прошло, а уже почти ничего не помню... Я и рецу такую подробную пишу лишь для того, чтобы потом на приёмах отставлять мизинчик и говорить: "Да-да, и Оля я читала, чудно-чудно, такие модернистские мотивы прямо на импрессионистскую манеру письма". Что я поняла к своему возрасту: выигрывает всегда тот, кто нагло врёт в глаза, нимало не смущаясь, хотя в курсе, что все вокруг знают правду.

Итак, помимо жизни Франсуа, есть ещё и вставки с книгой Манжматена (убит в начале, если помните), где приведён дневник некоего Эвариста Бореля, который был у Диккенса в день смерти и тот рассказал ему про замысел Друда. Некоторые куски из дневника вычеркнуты и приведены в квадратных скобках. На кой было их вычёркивать - тайна французского менталитета.

Резким движением писательской клавиатуры Франсуа вырастает и ходит к букинисту Круку, который продаёт ему Диккенса и поит виски. А чего он так к мальчишке проникся? Я уже подпёрла щёку рукой и мечтаю, чтобы Крук был любителем свежего мальчишеского мясца, потому что ещё полкнижки, а мне уже невероятно скучно, мне про этого инертного Франсуа читать - тяжко. Не, всё-таки гетераст. Со странностями. Странности скопированы у Диккенса, ну, чё уж... В универе Франсуа знакомится с этим Манжматеном (вы хоть помните, кто это?). И тянется книга, тянется... Ладно, так как я забуду это ещё минуты через три, то описывать не буду, всё равно скучно, а на том виртуальном приёме буду выезжать на употреблении слова "мизенабим". Вы не поверите, в скольких случаях оно мне помогало.

В общем, Мишель друдианец и увлечён Диккенсом. Они вместе с Франсуа ходят к Круку. У Крука есть десять книг, которые он держит только для себя. И Франсуа временами звонит по ночам и пытается угадать, что же за десятая книга... Когда-то по младости ногтей Франсуа покупает журнал про спиритизм, где есть статья Конан Дойля, который рассказывает, как его пригласила сестра в свой дом, где был Уилки Коллинз и где на спиритическом сеансе стали вызывать дух Диккенса. Я уж надеялась, что хоть Артурчика попытаются реконструировать. Не. Артур - это такая милая, смущающая скромняжка. Конан Дойла смутили... ЧЕМ? Пообещали фотки скачущей королевы Виктории, которая занимается самым важным для Англии делом - делает наследников (и угадайте, на ком она скачет)? Лан. На медиума, который гонит, что Эдвина убили близнецы Ландлессы и упоминает традиции тугов (да, и с этой версией я знакома, ёлки-палки, основные версии по сети гуляют вечность), нападает Борель, утверждающий "я знаю правду!". Его отводит в сторону Стивенсон и долго с ним беседует. Мишель находит журнал, а потом какого-то кия делится планами поговорить с внучкой этого Бореля, которая уже сама не выходит из объятий старичка Альцгеймера.

В этом многословном страдании фигнёй Франсуа успевает жениться на Мадлен, которая представляется ему похожей на Эстеллу. А потом Мадлен перестаёт с ним разговаривать. Внезапно. Видимо, для большей психологической достоверности. Он не пытается с ней поговорить, успокоить. Энивей, то, что "господин Дик" - это бред и галлюцинация самого Франсуа мне было понятно сразу после начала. Почему? Потому что клише. Год создания книги - 2004, самое время для существующих и несуществующих персонажей. Бойцовский клуб и иже с ним. Повествование становится путанней, видимо, для придания ощущения разваливающегося мозга Франсуа. Из всей этой графомании мне так и не ясно, что же за чувства испытывает Франсуа к Диккенсу. К Мишелю ясно - зависть.

Мадлен уходит к Мишелю. Оль переюзал до невозможности, что Мадлен купила в дом Франсуа круглую кровать. Что не так с Олем в этом вопросе, я не знаю. Возможно, месье из провинции. Но вот была круглая кровать и не стало круглой кровати, рыдайте. И наконец обещанное. Стивенсон, оказывается, с идеи о Друде списал своего Джекилла и Хайда. Ну да, фигли бы "Похищенного", которого реально с Диккенса крал. Так как уже после первых 100 страниц у меня наступила нирвана - этому Олю не узнать разгадку, даже если заставить её прожевать и проглотить, то особо я и не ждала ничего о загадке Друда. Ну да, кивнула головой, насчёт Джаспера, который под влиянием опиума становился иным человеком (это и означают намёки в романе), я тоже в курсе, тоже старо, как экскременты мамонта, кивнула и побежала дальше. Ура. Цельный твист даже есть. Оказывается, дневник Бореля подделал сам Франсуа, чтобы насолить Мишелю (а тот сволочь не пропёрся, так что пришлось заодно и убивать). Потому не рву на части за *нецензурное прилагательное* знание реалий девятнадцатого века. В общем, это всё.

Понимаю даже, почему кому-то книга могла понравиться. Перед носом постоянно машут морковкой, мол, чичас-чичас, расскажем, что там с загадкой, которой сотня лет. Плевать на то, что версия старая и идиотская. Вся эта недоделанная драма сделана по рецептам. По старым, которые держали под ножкой колченного стола, но по рецептам. Но почему "не цепляет" пойму скорей. Написано плохо. Без вкуса. Бездарно. С громом, молниями и попытками в пафос. Книга вызвала единственное приятное чувство: давно так не радовалась, что какая-то книга наконец закончилась!