4.5 Надежды и кровь

Хоть и пишет Трофименков всегда одинаково (пусть и информировано, и интересно), но что-то в его прозе затягивает. То ли высочайшая эрудиция, то ли манихейский, с четким разделением акторов истории на левых и правых, взгляд на мир.

Большую часть книги я читал в виде статей в «Коммерсанте». Их, конечно, Трофименков удлинил, уподробнил и так далее, но все же заметная часть была знакома. А поди ж ты, все равно все пошло на ура.

Ибо есть что-то в этом синтаксисе, порой предсказуемом, угадываемом уже, что заставляет читать запоем, думать, что еще неожиданное припас автор в рукаве, куда еще повернет. Да, это просто эмоциональный рассказ о XX веке, о его конфликтах и крови, с множеством фильмов и киноаллюзий. Да, тут безоговорочно много оценочных суждений и домысливания. Однако много яркости, зрелищности и знания (порой полуконспирологического, но иного и не обещали).

Отдельное спасибо за поэзию, упомянутую в тексте. И «Стихи о неизвестном солдате» Мандельштама, и «Лучший стих» Маяковского, и «Афганская баллада» Тихонова, и «Контрабандисты» Багрицкого хороши.

Но интереснее всего для меня были лично Билл Хейвуд, мятежный американец, похороненный у Кремлевской стены, Антон Нильсон со своими шведскими выкрутасами и Майю Лассила, автор «За спичками», сгинувший в белом финском терроре.

Будут в книге и 20-е, и 30-е, все десятилетия будут, но ярче всего главы о последних днях belle époque и времени войн и революций, здесь автор хоть и непроверяем, но интересен. Да и видно, что начитан он, при чтении о Москве 30-х чувствуется, что в том или ином виде, но он предельно близко знаком и с действующими лицами, и со свежими интерпретациями событий.

Шокируют локальные войны, которые почти сразу пропадают из фокуса. Сабра и Шатила, подрывы в Бейруте, африканские войны, индонезийская резня, Сальвадор и прочее, прочее, прочее. Реки крови.

Автор считает, что неверно говорить, что XX век был кратким, от 1914 до 1991, как его часто интерпретируют. Скорее, век начался с первой империалистической войны США (1898) и до сих пор не закончился, ибо мы все еще спорим и возвращаемся к тому, что волновало людей сто-сто с небольшим лет назад. И, при известном размышлении, что-то в этой интерпретации есть.