5 После такого лета очень хочется Жить...

Вот так берешь книгу в руки и не подозреваешь, как много она в тебе поменяет.
Тут же – из своего дачного садика попадаешь на роскошную виллу. Сочно. Свежо. Италия.
И восторг небывалый, как у девчушки из английской провинции – просто ах:

Мама, какая вилла!
Она сконструирована по типу вилл в Помпеях. Тут не один внутренний дворик и парк, а целая анфилада мозаик, фонтанов, портиков, парков и колоннад. И за всем этим – море.
Море и кипарисы.
Дорожки в гравии. Повсюду в садах – деревянные рамы в плюще, розах, цветах, на них – тюль разноцветный, оказывается, от солнца спасает, и так незабываемо просто в воздухе плывет. А запах, мама, какой запах!! Ночью, утром, днем – постоянно пахнут цветы, причем цветы разные. В самую жару больше всего запаха хвои и соли...

Своей же маме, собирающей клубнику на грядках, кричу: "Мама, меня нет!" и улыбаюсь, как влюбленная по уши школьница. Ибо стою там, на месте гувернантки очаровательного демонёнка Франца из богатой австрийской семьи, смотрю, как он по-римски здоровается со своим кузеном Гербертом, как красивая кузина Штази обнимает его и целует от радости... и о боже, ловишь себя на мысли: я влюбилась! Быть их сестрой, подругой, кем угодно – но так же красиво встречать Франца из Вены и слушать их беседы о Риме. Гулять у моря и собирать ракушки. Читать вместе книги, переписывая истории обывателей в геройские саги. Есть замки из мороженого. Наслаждаться атмосферой кабаре и подшучивать над несмышленой Эмилией:

ШТАЗИ: Франц.
ГЕРБЕРТ: Да. Если минут через десять не объявится, Эмилия сходит.
Я: Я? Туда?
ГЕРБЕРТ: Нет! В церковь. За картошкой.
Я: Что?
ГЕРБЕРТ: Вы специально?
ШТАЗИ: Если через десять минут Франц не вернется, ты пойдешь за ним к этой... ну вот к этой. Я: Почему?
ГЕРБЕРТ: Так было предсказано звездами. Твоя Венера в третьем доме созвездия Ориона...
ШТАЗИ: Герберт! Потому что ты его гувернантка. Слышишь? Ты пойдешь, постучишь, откроешь дверь, увидишь, все ли хорошо...
Я: А вдруг там... что мне говорить Францу? Да что мне вообще говорить?
ГЕРБЕРТ: Что-нибудь умное. Где здесь вокзальное депо, например.
ШТАЗИ: Что ты ошиблась дверью.
ГЕРБЕРТ: Здравствуйте, я английская гувернантка. Я ошиблась дверью, слоны не у вас продаются?

Гениальное, сладко-невинное детство... а потом! – вспоминается булгаковский бал Сатаны, даже ярче – как праздновали Франц и Герберт, мне кажется, так празднуют боги Вальгаллы. А Франца так и хочется называть – "маленький Вакх", "демон" – очень подходяще ему.

Ужасно хотелось быть их Жанной Д'Арк и наблюдать в карнавале времен, танцев, живых статуй богов, как "чудо капало медом". Наслаждаться каждым мигом, восхвалять маленького Вакха и чувствовать мощь музыки, какой он пронзал сердца всех в зале:

Демон стоял на сцене, веки прикрыты, дирижировал
и не музыкантами – музыкой.
Свет стекал по нему медом.
Время капало медом.
А мелодия – громче.
И громче.
И... господи! как хотелось бежать, идти, делать, преодолевать, тянуться и достигать –
чудо.
Ты больше не маленькая блоха,
не тупая служанка,
не пухлая лишняя тля,
ты – озон в скалах,
прибой,
пространство, пропахшее волнами и горизонтом...

И плачешь, просто плачешь от переизбытка красоты и жуткого нежелания расставаться с таким счастьем, какое случалось рядом с Францем и Гербертом. И как же, как же мне хотелось задушить дуру Эмилию, когда после натыкаешься на её: "Мама, нет ничего сложней, чем разрешить себе счастье" – ааа конечно, когда стоишь в сторонке комнатным растением и ничего не делаешь, о каком счастье может идти речь? Счастье вот оно, в самых ладонях, а Эмилия изнывала от того, что всё происходит не с ней – не она в центре внимания. Какая она бедная, несчастная служанка – ей помыкают, не дают нежиться на солнышке и поедать эклеры. А вокруг бал, танцы, скачки – счастье всех красок, какие я до этой книги даже не представляла! И ведь читаешь – чувствуешь все это, чувствуешь себя ТАМ. И ничего больше не хочется, кроме того, как научиться жить так же красиво.

Растаптываешь убогую гордыню, посылая куда подальше в промозглую английскую деревушку, и зная что - "это вот всё – самое настоящее, что у тебя когда-либо было
и будет" бежишь за следующей книгой господина Вертфоллена. Что там на очереди – Ливан? Не терпится увидеть.