Адриан вдруг обнаруживал, что разыгрывает про себя драму, в которой сам он исполняет роль Бога, а картофелины - человеческих существ. Вот эту душ он швыряет во тьму, а эту отправляет в житницы вечные.
- Хорошо, добрый и верный клубень, отправляйся к вознаграждению твоему.
- Грешник! Распутник. Извергнут будеши, извергнут. Смотри, сим позорным пятном проклинаю тебя.
Адриан не был уверен, что лучше - оказаться клубнем подгнившим или здоровым, предпочел бы он уютно устроиться в теплом мешке вместе с прочими благочестивыми или быть отброшенным и снова зарытым в землю. Одно он мог сказать твердо: любая из этих участей предпочтительней участи Бога.