Одетые с иголочки, мы поехали дальше.
— Чистое у него дельце, — заметил я братцу.
— Да уж, почище убийств, — согласился Чарли.
— Я и сам подумываю остепениться, осесть где-нибудь. Разве у того старичка не милая лавка? Всюду лампы, новой одеждой пахнет…
Чарли покачал головой.
— Я бы от скуки свихнулся. Сидишь, ничего не делаешь, а эта немая снует туда-сюда: забежит в лавку, убежит, забежит — убежит… На сотый выход я бы пристрелил ее. Или сам удавился бы.
— По-моему, мирное ремесло. Бьюсь об заклад, старик спит спокойно по ночам.
— Да и ты спишь, как младенец, — убежденно произнес Чарли.
— Нет, не сплю. И ты не спишь.
— Да я сплю как убитый!
— Ты хнычешь и стонешь.
— Брехня!
— Нет, правда, Чарли.
— Брехня… — повторил Чарли и шмыгнул носом.
Мои слова заставили его задуматься. Он захотел проверить: правду ли я говорю, но гордость не позволяла просить о помощи. Радость его куда-то улетучилась, и братец старательно отворачивался от меня. Вот так. Кого угодно можно обидеть и в любой момент. Не знаешь, когда тебя охватят грусть и печаль.