Вместе с быстрым сворачиванием коммунистического экспериментирования в разных сферах жизни происходит возрождение многих традиционных ценностей дореволюционной России. Так, дискуссии 1920-х годов вокруг сексуальной распущенности затухают, и начинает подчеркиваться положительная роль  брака; неуважение к старшим и вышестоящим теперь должно немедленно наказываться; «культурная революция» в школах уступает место возвращающейся дореволюционной образовательной системе с классами и оценками; в литературе, искусстве и театре эксперименты двадцатых годов отбрасываются ради любви народа к понятному и узнаваемому. Тимашев объяснял такое радикальное и резкое «отступление» необходимостью усилить общественную поддержку режима в преддверии будущей войны. По его мнению, Сталин вынужден был отказаться от первоначальных проектов коммунистической трансформации для того, чтобы упрочить свою диктатуру, умиротворить значительную часть населения и поддерживать более высокую производительность труда. Может быть, так
и есть на самом деле, но при этом уместна и следующая интерпретация. Все перемены, описанные вместе как «Великое отступление» от коммунистических идеалов в сторону традиционных нравов, следуют простой логике трансформации радикальной диктатуры немногих праведников в святое царство, открытое для всех. Следовательно, не стоит слишком полагаться на образ от-
ступления, который так нравился Тимашеву; для большинства населения Великое отступление означало не откат назад, а поступательное движение вперед. Оно
означало принятие и закрепление во многом новых способов действия, характерных для новой фазы большевистской реформации.