В России этот гипноз власти над умами даже самих революционеров должен был встретить меньше всего психологических препятствий, ибо Россия была страной, менее всего воспитанной в традициях народовластия, менее всего впитавшей в кровь и плоть его принципы, более всего привыкшей к господству всеведующей, вездесущей и всемогущей автократии. Вековое господство самодержавия врезалось в психологию, коварно впивалась нежалящими ногтями в души самих революционеров, делала их втайне духовными автократами. Подполье с его узким кругом профессионалов революции, похожих на членов своеобразного полу-рыцарского, полу-монашеского воинствующего ордена и с требованием железной дисциплины, довершало дело. Русский большевизм и был тем крылом революционной демократии, на котором накопились путем естественного подбора элементы с этим специфическим настроением. Отсюда и особое положение русского большевизма с начала русской революции среди других фракций революционной и трудовой демократии. Одна черта более всех других выделяла большевиков и отличала их от их "друго-врагов" по революции и социализму. Этою чертою была "воля к власти".