Я поражаюсь на этих женщин-долгожительниц, которые так беспечно реагируют на смерть знакомых: «Она, мне кажется, умерла? Да! Она что, еще жива?!». Или наоборот, про какую-нибудь подругу: «Ах, она такая распрекрасная». «А вы знаете, — я говорю, — она умерла». — «Умерла? О, Господи Боже мой». И — раз! — закрылась эта шторка переживаний. Причем так же безразлично они рассказывают о своих возлюбленных, о детях умерших. Ведь отчего они долгожительницы? Они эмоциональничают только на то, что для них неразрушительно. Как только возникает настоящая трагедия или терпит крах любовь, в них срабатывает механизм самозащиты — они увлекаются какими-то мелочами и совершенно не дают себе переживать горе. Еще в них есть удивительная невосприимчивость к критике. Я, глядя на них, помнится, себя все спрашивала: «Что лучше: быть долгожительницей или чувствовать что-то?».