Тогда ему открылось, что в человеке скорее  всего  стареет

пот,  а  медленнее всего стареет душа. Его душа была по крайней

мере на десять лет моложе его тела. Ему исполнилось  пятьдесят,

а  душе по-прежнему было около сорока лет. Для нее все еще были

живы те, кто для него давно умер. Да ведь его душа все еще  "не

знает",  что  Микаины  больше  нет!  И  тут Аркадий вдруг начал

относиться к Микаине так, словно она была  жива.  Он  ее  всеми

силами  возненавидел.  За  свою несчастную жизнь, за то, что он

бросил  работу,  за  свой  разоренный  очаг.   Благодаря   этой

ненависти однажды утром он вдруг очнулся от своей тоски, как от

болезни,   воспрянул,  как  от  зимнего  сна.  Окрепший,  почти

веселый, он вдруг заметил окружающих, обратил внимание на жену,

которую он нашел  переменившейся  почти  до  неузнаваемости,  и

бросился взглянуть на дочь.