Чума. Одень твоих свободных... «Осадное положение»

Чума. Одень твоих свободных людей в форму моей полиции, и ты увидишь, во что они превратятся.

Диего. Да, они бывают порой и ничтожными, и же­стокими. Поэтому у них прав на власть не больше, чем у тебя. Нет на свете человека настолько безупречного, что­бы доверить ему абсолютную власть. Но эти люди имеют право на сострадание, в котором тебе будет отказано.

Чума. Быть ничтожным — значит быть как они, жал­ким и суетливым, жить, не умея подняться выше средне­го уровня.

Диего. Вот такие, средние, они мне и близки. Если я не буду верен скромной правде, общей и для меня, и для них, то как же смогу я быть верен тому, что есть во мне самого высокого и неповторимого?

Чума. Единственное, чему стоит быть верным, так это своему презрению. (Указывает на поникший хор, без сил сидящий на земле.) Взгляни, их есть за что презирать!

Диего. Я презираю только палачей. Что бы ты ни сделал, эти люди всегда будут выше тебя. Если им и слу­чится кого-нибудь убить, то лишь в минуту безумия. Ты же убиваешь, следуя правилам и логике. Не насмехайся над их поникшей головой — ведь из века в век над ними проносились кометы страха. Не насмехайся над их бояз­ливым видом, потому что из века в век они гибли и их любовь разбивалась. Самое страшное их преступление всегда можно оправдать. Но нельзя оправдать преступле­ния, которые во все времена совершались против них и которые ты в конце концов узаконил, возведя их в систе­му. (Чума приближается к нему.) Я не опущу глаза!

Чума. Не опустишь, я вижу. Что ж, тогда могу ска­зать тебе, что ты выдержал и последнее испытание. Если бы ты согласился уступить мне город, то погубил бы и эту женщину, и сам пропал бы вместе с ней. А так у твоего города есть все шансы получить свободу. Видишь, доста­точно одного безумца вроде тебя... Безумец, конечно, по­гибает. Однако благодаря ему рано или поздно все ос­тальные бывают спасены! (Мрачно.) Но остальные не заслуживают спасения.