Я медленно парил на границе двух миров. Днем океан казался стихией, вызванной к жизни ветром, и только ночью, когда ветер стих, я увидел его настоящую, самостоятельную жизнь.
Стоило наклонить голову к воде, и взгляду открывался фантастический фосфоресцирующий мир.
Подо мной был крутой склон двухтысячеметровой Филиппинской впадины, одной из самых глубоких в мире. Мне было видно в глубину примерно метров на сто.
Я видел, как внизу мигают далекие и близкие звезды, летят какие-то светящиеся стрелы, как проносятся загадочные торпеды, оставляя дымящийся световой след. Я видел вспышки взрывов и победные фейерверки, огни городов и селений, дымовые завесы и извержения вулканов. Вглядываясь в глубину, я открыл для себя захватывающее дух ощущение полета над бездной. Я зависал над ней, вглядываясь в россыпь огней, сверкающих внизу, чувствуя себя как бы парящим в невесомости над бесчисленными огнями ночного города. Стоило перевести взгляд на другое скопление, лежащее ниже, как возникал волшебный эффект снижения высоты полета. Так я медленно спускался по этим огненным уступам глубоко вниз, сердце начинало колотиться от страха — и я взлетал к поверхности, но меня тут же тянуло снова заглянуть в пропасть, над которой я висел. Порой огни подо мной исчезали внезапно — тогда я срывался вниз и падал, замирая, пока не хватался взглядом за вспышку света как за опору. Я боялся слишком долго засматриваться в глубину — мне могло показаться Бог знает что.