Весть о том, что Гарри Поттер встречается с Джинни Уизли, произвела изрядный фурор — главным образом среди девочек, сам же Гарри в последующие несколько недель лишь дивился собственной новой, счастливой невосприимчивости к слухам. В конце концов, обнаружить, что о тебе болтают, потому что ты счастлив так, как очень давно уже счастлив не был, а не из-за твоей причастности к жутким, связанным с самой тёмной магией событиям, — перемена довольно приятная.
— Можно подумать, людям больше посплетничать не о чем, — сказала в один из вечеров Джинни, сидевшая на полу общей гостиной, прислонясь спиной к ногам Гарри и просматривая номер «Ежедневного пророка». — Три нападения дементоров за неделю, а у Ромильды Вейн только один вопрос ко мне и нашёлся: правда ли, что у тебя на груди наколот гиппогриф?
Рон с Гермионой покатились со смеху. Гарри в их сторону даже не взглянул.
— И что ты ей ответила?
— Что у тебя там Венгерская хвосторога изображена, — ответила Джинни, неторопливо переворачивая газетную страницу. — Пусть считает, что ты настоящий мачо.
— Ну спасибо, — ухмыльнулся Гарри. — А Рона ты чем наградила?
— Карликовым пушистиком. Правда, я отказалась сказать, на каком месте он его наколол.
Рон недовольно нахмурился, Гермиона прыснула.
— Вы, знаете ли, не зарывайтесь, — сказал Рон, грозя Гарри и Джинни пальцем. — Если я вам чего разрешил, так я и передумать могу…
— Разрешил? — насмешливо переспросила Джинни. — С каких это пор мне требуются твои разрешения? И кстати, ты же сам говорил, что уж лучше Гарри, чем Майкл или Дин.
— Ну, говорил, — нехотя согласился Рон. — Так это пока вы не начали целоваться да обниматься у всех на виду…
— Вот ведь ханжа паршивый! Вы-то с Лавандой не липли, что ли, друг к другу по всему замку, как пара угрей? — поинтересовалась Джинни.