КРОЛИЧЬИПЕРЧАТКИ, самый первый, на которого я возлагал такие надежды, забился в судорогах, как ненормальный, когда я ткнул ножом для колки льда под углом, как на рисунке, в «костную орбиту» над глазным яблоком (или куда-то там, пробил кость), заорал в губку, которой я заткнул ему рот, и даже как-то сумел разорвать проволоку на щиколотках, но в себя так и не пришел за те двенадцать минут, что умирал, пока я лил ему на лицо холодную воду, чтобы смыть кровь и привести его в чувство. Мой первый ЗОМБИ — сраный незачет.
ИЗЮМНЫЕГЛАЗКИ прожил в ванне семь часов, иногда почти приходил в сознание, хрипел и всхрапывал, так что я думал — РАБОТАЕТ! РАБОТАЕТ! МОЙ ЗОМБИ! но веко его единственного оставшегося глаза (я «справился» только с одним) пришлось поднять и заклеить лентой, сам по себе он постоянно закрывался. Я двигал ему руки и ноги, чтобы поддержать кровообращение, гладил и сжимал его член (который оставался вялым и липковато-прохладным, как куриные потроха), но НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО. А потом все кончилось, и — БЛИН, КАКОЙ ОБЛОМ.
ЗДОРОВЯК был наиболее перспективным, потому что тогда я, думаю, уже научился искусно управляться с ножом, это умение, которое приобретаешь с практикой, и чтобы добраться ножом до «лобной доли» я использовал молоток, как писал доктор Фриман, вместо того чтобы просто бить по рукояти ладонью, как раньше. Кроме того, ЗДОРОВЯК, как ни странно для полуниггера, полуиндейца-гурона, вылетевшего из колледжа бейсболиста-шлюхи-барыги, был таким здоровым, в смысле, имел здоровый вид, черные волосы, густые и блестящие, и кости, такие длинные и прочные, мускулы, плоский живот и волосы на груди, и член размером с кровяную колбасу, кожу насыщенного сливово-черного цвета, я с ума сходил, проводя по ней языком и сжимая ее в зубах. Даже его пальцы на ногах, большие пальцы! — ДА Я ПРОСТО С УМА ПО НЕМУ СХОДИЛ. И все же ЗДОРОВЯК подвел меня, как и прочие, потому что после операции уже не приходил в так называемое сознание и, подобно ИЗЮМНЫМГЛАЗКАМ, стал втягивать воздух этими отрывистыми всхрапами после того, как я вытащил губку, решив, что он ею давится. «Эй? Ну что же ты? С тобой все в порядке, попробуй открыть глаза?» Но левый глаз, в который я попал ножом для колки льда, вытек, а правый вел себя не лучше, закатился ему в череп, будто неизвестно что, а не глаз. ЗДОРОВЯК прожил, думаю, около пятнадцати часов, и отдал концы, когда я трахал его в задницу (у себя в кровати, а не в ванне) чтобы надрессировать, как ЗОМБИ, до меня дошло, что он мертв, лишь когда я проснулся посреди ночи по нужде и почувствовал, какой он холодный, его руки и ноги по-прежнему обвивали меня так, как я их на себя закинул, и его голова покоилась у меня на плече, но ЗДОРОВЯК уже коченел, и я перепугался, решив, что застрял в его объятиях!
Мои первые три ЗОМБИ — не потянут даже на двойку.
И все-таки К. П. не утрачивал надежды. И я не утратил ее по сей день.