Сержант Сергей Животенков, командир орудийного расчёта, до войны был преподавателем русского языка в средней школе.
Многим из нас, привыкшим к исполняемому сегодня делу, кажется иногда, что дело, которое мы исполняли до этого, мы любили меньше.
Подобная мысль возникла в голове сержанта Животенкова, и обстоятельства, при которых она возникла, были следующие.
Ранней весной, когда перелески изобиловали снегом, а в поле под лучами свежего ветреного утра появились уже цветочки, противотанковый артиллерийский полк, шедший на запад, вдруг поворотил к югу и стал пересекать длинное село, едва ли не самое длинное во всей Смоленщине. Видно, что немцы и жгли-то его, и взрывали, и растаскивали на блиндажи, а оно всё стоит и стоит, упрямо поблёскивая на солнце своими рыжевато-бурыми соломенными крышами.
Вот школа. Кирпичное здание её разрушено наполовину. Нет физического кабинета, библиотеки, общего зала. Но во второй половине, если постараться, можно ещё работать.
...А пока... - Он посмотрел на часы. - Семь утра. Так вот, ровно через три дня, в семь утра, я даю вам урок русского языка. Понятно?.. Полк? Ну, будет ли стоять мой полк или уйдёт - это вас не касается, поскольку военная тайна. А я лично приду. Урок будет по теме - героический эпос "Слово о полку Игореве".
... Горячее произошло дело! ....

Уже приближался исход третьих суток, когда должен он пойти в школу и рассказать детям, усталым от войны, о князе - отважном Игоре.
... Они ждали его. Комната была убрана, выметена и даже, кажется, вымыта...
Хрестоматии "Русская литература" он, разумеется, не имел, не имели её и ребята, поэтому вполне извинительно, что он не так уж точно цитировал подлинник и перевод. Точность он заменил пылом, и ребята вполне удовлетворились этим. После того, как он закончил урок, он проверил их. Они отлично усвоили пройденное и спросили, когда он назначит следующий урок.
- Скажу по секрету, в ближайшие часы выступаем дальше, на запад, - проговорил сержант, - так что урока от меня вскорости не предвидится. Но мы заложили фундамент, и, будьте уверены, он не распадётся. Сколько дней прошло с того момента, как вошла в село Советская власть? Пять. А уж был один урок! Так поверьте, что через несколько дней к вам приедут и настоящий учитель, и книги, и тетради. До свиданья, ребята!
И всё же он возвращался к своему орудию в недоумении. Спал он или не спал? И если спал, то сколько? Неужели же школьники так страстно хотели учиться, что сидели и ждали урока, неподвижные, два долгих, утомительных часа? Два часа не шелохнувшись. Уж что-что, а детскую психологию он знал. Во время войны, да весной, да при выбитых рамах. Невозможно!
...
Сержант взглянул туда, куда он не догадался взглянуть, - на солнце.
Огромное, сверкающее, резкое, оно стояло действительно высоко в бездонном, казалось, всепоглощающем небе. Оттуда оно как бы говорило человеку: ну разве не прекрасна жизнь, разве не прекрасна весна и разве не поразительно прекрасна борьба за всё это: за солнце, за тебя, за меня, за жизнь!
И тут только сержант Животенков понял, почему ребята не ушли из класса, когда он спал. Они знали, где и как он провёл эти три дня и три ночи, и охраняя его сон, продолжавшийся два с лишним часа, они тем самым охраняли и уважали и своё будущее, и своё настоящее, и своё прошлое.
- Одобряю! - сказал сержант Животенков и улыбнулся улыбкой, едва ли не самой широкой за всю его жизнь.

https://ida-mikhaylova.livejournal.com/519182.html