Единорог
Святой поднялся, обронив куски
молитв, разбившихся о созерцанье:
к нему шёл вырвавшийся из преданья
белёсый зверь с глазами, как у лани
украденной, и полными тоски.

В непринужденном равновесье ног
мерцала белизна слоновой кости
и белый блеск, скользя, по шерсти тёк,
а на зверином лбу, как на помосте,
сиял, как башня в лунном свете, рог
и с каждым шагом выпрямлялся в росте.

Пасть с серовато-розовым пушком
слегка подсвечивалась белизной
зубов, обозначавшихся все резче,
И ноздри жадно впитывали зной.
Но взгляда не задерживали вещи:
он образы метал кругом,
замкнув весь цикл преданий голубой.