Шутка ли, целый адмирал в частное мое владение. Красив. Умен. Силен.
Богат.
Да любая девица мечтает о подобном!
Я едва не подавилась куском мяса.
Это что за выплеск гормонов? Следствие полученной травмы? Да я и в нежные детские годы о замужестве не мечтала, не примеряла кружевных покрывал, не представляла себя невестою… и вдруг.
Подавляемые желания выбрались на свободу?
– Что-то не так? – ксенопсихолог подался вперед.
– Все замечательно, – откашлявшись, произнесла я. И улыбнулась. Широко. Счастливо… а какой счастливой я стану, воссоединившись с женихом…
У меня будет свое гнездо…
Какое гнездо?
Воображение среагировало мгновенно. И пред внутренним моим взором возник матерый разлапистый дуб, в ветвях которого застряло тележное колесо. На колесе громоздились ветки, а средь веток восседала я, в белом пышном платье и драной фате.
Дом.
Не гнездо, хотя гнездо лучше… море, мягкий песок…
Море я люблю, но чайкой себя не ощущаю.
И детенышей живородить.
Я замотала головой.
Детенышей?
Это и вовсе бред. Детеныши… да, я их, конечно, любила, но исключительно чужих и на расстоянии. И чем больше было расстояние, тем крепче становилась моя к ним любовь. Ее хватало даже на то, чтобы с должным восторгом просматривать очередную сотню снимков, внимать рассказам и сочувствовать, когда сего требовала ситуация.
Но свои…
Нет, детей я не хочу.
Детей я боюсь.
Во младенчестве они розовые, обманчиво хрупкие и орут нечленораздельно. А подрастая, орут уже членораздельно, но от этого легче не становится.
Откуда тогда…
Дом.
Замужество. Любая самка мечтает о сильном самце.
Я не мечтаю.
Не я мечтаю.
Я отложила вилку и отодвинула тарелку с недоеденным стейком. Я была сыта и полна сил… и возмущения.
– Прекратите, – сказала я, глядя в глаза рептилоиду