— Война во Вьетнаме – грязная война, — неуверенно произносит Джо.
— Вы знали, куда идут ваши изделия?
— Нас увлекали технические проблемы.
— Погодите, Джо, вам регулярно сообщали об эффективности оружия в ходе боевых действий, о недостатках, не так ли? Так что вы наверняка представляли, сколько вы сбили наших самолетов. Вы имели за это награды?
— Не мы затеяли эту войну.
Уолтер разглядывает его, как ископаемое чудовище, этакое безобразное, некогда опасное насекомое.
— Прошло столько лет, а вы, Джо, ничего не пересмотрели, ничему не научились, ни в чем не…
Происходит непредусмотренное. Джо вскакивает, наставляет на Уолтера палец точно пистолет.
— Вы сегодня посадили бы Розенбергов на электрический стул? Посадили бы? Отвечайте – да или нет?
— Конечно, нет, — спокойно отвечает Уолтер.
— Потому что законы и взгляды ваши сегодня другие. Какого же черта вы судите меня по законам того времени! Вы не имеете права! Это подлог, бесчестный подлог. Америка была символом империализма. Американская молодежь оплевывала вьетнамскую агрессию.
— Но они не стреляли в своих. Они оставались патриотами, — парирует Уолтер.
— Не произносите при мне это слово – патриот! Что это такое? — Джо почти кричит. — Хотите знать, что такое ваш хваленый патриотизм? Хотите?
— Давайте выкладывайте.
— Это убежище подлецов, последнее, к чему они прибегают. Так сто лет назад сказал Лев Толстой.