Этим летом Пакизо совсем отбилась от рук. Она перестала доиться, потеряла аппетит, похудела и, что самое главное, стала ужасно забывчивой: с трудом различала она бабушку, Илико и Иллариона, а меня и вовсе не узнавала. Одним словом, отжила свой век корова, поседела даже. Сначала мы пытались подарить ее друг другу, но, убедившись, что ничего не получается, собрались у нас за круглым столом на совещание.

— Всему есть предел, — начала бабушка, — в том числе и коровьей жизни! Что теперь делать, как с ней поступить?

— Продадим, — сказал Илларион.

— Что, кости? Это тебе не слоновая кость, — сказал Илико.

— Почему кости? Мясо.

— А где его взять?

— Ну, тогда сдадим на заготовки! — сказал Илларион.

— Кто ее возьмет?

— Да-а… Это тоже вопрос…

— Может, за шкуру дадут?

— Уж сдохла бы лучше, — сказал я.

— Только похорон мне не хватает. Сдадим, а там пусть хоть памятник ей ставят, — сказал Илларион.