В их народном мире все было непросто, все не прямолинейно, все асимметрично.
Наблюдать народ означало наблюдать древний мир с его сырыми страстями, рабской преданностью хозяину, лютой ревностью к любому, кто пытался завладеть долей внимания господина, удушающим гневом – таким зримым, что он непременно должен был персонифицироваться в виде какого-нибудь специального божества. Не исключаю, что так и было, что нянины думы и задавленные страсти являлись ей в виде каких-нибудь божков, но Царица Небесная была милосердна, благосклонна, добра, она послала к няне своего возлюбленного Сына с военным приказом на всю жизнь, и няня как могла подавляла в себе языческие порывы, лишь изредка позволяя себе обращаться к ларам и пенатам по поводу засилия тараканов.