Рецензии на книги издательства «Научно-издательский центр ИНФРА-М»

Очень устаревшее уже издание на русском 2001 года. Оригинал на английском - это толковый банковский словарь, который тоже впервые издавался в 1981-м. (Автор James Nielsen, нигде в издании не указан.) Но русское издание от Инфра-М годится... ну чтоб на полку поставить для красоты, чтоб сойти за умного. Пользоваться им невозможно. Во-первых, потому что в Гугле теперь находится все быстро, а во-вторых потому что перевод сделан небрежно, бездумно и как-то архаично. Словно занимались им школьные учительницы марьванны.
Например, ATM - это "автоматическая кассовая машина", хотя речь идет, даже по описанию понятно, что о банкомате. (Неужели в нулевых не было банкоматов? Не думаю.)
Или вот, audio response - это "устный ответ", хотя по смыслу речь идет об автоматическом ответе (заранее записанном) системы при звонке на горячую линию, для проверки баланса и т.д. То есть, вы звоните в банк и получаете... "устный ответ"? А что, какой-то ещё можно получить, письменный ответ при звонке в банк?
Есть довольно глупые опечатки.

advence payment

Как можно сделать ошибку в таком простом слове? (Неужели в нулевых не было корректоров? Да нет же, указан корректор Т.Г. Беляева!)
И это все на первых нескольких десятках страниц, то есть сразу понятно, что словарь бесполезный и даже вредный. (Ну и еще смешной, наверняка где-нибудь можно наткнуться и на "ЭВМ".)

В конце 19 века в среде российских интеллектуалов шел непримиримый спор на почве вопроса о возникновении и причинах девиантного поведения детей.
Если что, девиантное поведение - это отклонение от нормы. Или, если изъясняться совсем простым языком, спорили о том, почему один ребенок способен на кражу, а другой на этот преступный шаг не пойдет никогда.
Где корень этих поступков?
Поклонники Ломброзо утверждали, что преступные наклонности возникают у детей из-за плохой наследственности и врожденной предрасположенности к преступному поведению. Их противники говорили, что девиантное поведение возникает у детей из-за негативных социальных факторов. Попросту, социальная среда, в которой они живут, значительно влияет на действия и детей и людей.
Автор данной монографии, замечательный историк Ирина Синова, чуть ли не единственная в современной России, кто на основе дореволюционной литературы рассказывает об истинном положении городских детей Российской империи (вторая половина 19 века - начало 20 века). Так вот она на стороне тех, кто считает влияние социальной среды - это главенствующая причина преступности.
Пишу обзор на книгу и чувствую, что от моих слов отдает какой-то казенщиной. Что ж постараемся оживить текст и вспомнить о "вечной" полемике своих современников, одни из которых говорят о белом и пушистом СССР, а другие то и дело обличают бывший Союз. Ребят, да никто и не говорит, что преступности в СССР не было. И общество Советское не было идеальным. Весь цимес то в другом, а именно в размерах этой преступности и причинах, по которым в одной экономической системе она увеличивается, а в другой уменьшается.
Синова приводит множество фактов из жизни простого городского ребенка Российской империи. И в большинстве случаев этот ребенок бедствует, а когда голод подступает все ближе и ближе, ребенок решается на кражу хлеба из лавки.

"Жизнь во второй половине 19 - начале 20 в. со сложными взаимоотношениями создавала массу условий, толкавших человека на путь преступления. Вне зависимости от исторического периода "основным побудителем всех человеческих действий являются потребности, что касается преступных действий, то здесь главным двигателем являются неудовлетворенные потребности или нужда в пище, одежде и пр." Эти причины являлись первостепенными для детской преступности в рассматриваемый период."

"... у ребенка не было крова, куска хлеба; за то, что он был всеми покинут, никому до него не было дела; за то, что он с колыбели был окружен нищетой, дурными советами, дурным примером, не имея ни средств, ни возможности различить добро от зла, ребенок совершал преступления бессознательно...
Для детей, выросших в такой обстановке, делается невозможной нравственная оценка поступка; не имея ни возможности, ни умения помочь себе трудом, они идут просить милостыню..."

Если что, Синова цитирует работу, изданную в начале 20 века.
И мы задаемся простым вопросом, сравнивая жизнь городских детей в Российской империи и Советском Союзе. Могла ли жизнь в СССР заставить ребенка заниматься проституцией?
Мне кажется, что даже самые отъявленные ненавистники всего советского не будут этого утверждать. А в Российской империи детская проституция была.

И в современном мире это возможно. Какими бы вы страусами не были и не прятали поглубже голову в песок.
В этом и есть фундаментальное отличие между капитализмом, монархией и социализмом. В одной системе ты либо Наташа Ростова (шанс 1 из 10), либо Соня Мармеладова (шансы 9 из 10), в другой системе ты директор завода, председатель колхоза, бригадир маляров, швея, депутат или космонавт. И если ты честно делаешь свое дело, то уважение к тебе и любовь народная будет даже побольше чем к важному депутату.

"Журнал "Тюремный вестник" в 1908 году писал, что "давно признано наукой уголовного права, что главными причинами преступлений малолетних являются:
1) пренебрежение нравственным и умственным воспитанием детей и отсутствие надзора за их поведение;
2) нищета и неудовлетворение самых насущных жизненных потребностей;
3) развращенность родителей значительного числа преступных детей."

Еще раз просмотрите пункт первый. Когда я постоянно рассказываю о том, что в Советское время в детстве я ходил после школы в Дом пионеров и был записан в четыре кружка, а мои родители, простые рабочие, не платили за это ни копейки, надо мной часто смеются. Эка невидаль, да сдались нам твои кружки.
А чем был занят ребенок в Российской империи, если он не работал на заводе с 10-12 лет?
Правильно, его "воспитывала" улица.

"В отчете Санкт-Петербургского общества воспитательно-исправительных приютов за 1911 год анализировались причины, по которым подростки попадали в исправительные приюты: "таблицы о семейном положении, род занятий воспитанников и их родителей показывают, что главный контингент поступающих - дети города, дети улицы, выросшие под слабым надзором и присмотром одного отца или одной матери, а в сущности без всякого присмотра, так как отец или мать должны ради заработка на весь день оставлять мальчика одного."

Скажи, читатель, так ненавидящий СССР, а кто сейчас воспитывает твоего ребенка или тех детей, с которым общается твой ребенок?
Кто воспитывает ваших детей, если посещение одного детского кружка в месяц стоит примерно 5-7 тысяч?
Теперь о том, почему я так много в своих рецензиях рассказываю о жизни детей в Российской империи. Наверное, я скажу банальность. Но я считаю, что любой ребенок вне зависимости от его национальности и цвета кожи - это самое светлое существо на планете Земля. И любому преступлению против ребенка, вовлечению ребенка в это преступление и экономической системе, способной заставить ребенка встать на путь зла, нет никаких оправданий.
Нет оправданий правящему дому Романовых и царским чиновникам, которые допускали уличную проституцию и публичные дома на улицах городов Российской империи.
Нету!

"40% самоубийств девочек и девушек составляли сексуальные причины. В их числе есть много "соблазненных" (из них некоторым не более 13 лет), есть молодые проститутки, которым их жизнь показалась невыносимой".

"Пути, которые приводили несовершеннолетних девочек в лоно проституции, можно дифференцировать по следующим направлениям. Это в первую очередь бедственное экономическое положение семьи, при котором дети вынуждены зарабатывать на жизнь, продавая себя, но не редко сами родители, родственники или опекуны продавали их для этого промысла. Учениц ремесленных мастерских хозяйки нередко склоняли к занятию проституцией. Девочки подвергались изнасилованию или были соблазнены, а затем начали продавать себя."

В конце 19, а особенно в начале 20 века, проблема детской проституции настолько обострилась, что стала предметом широкого обсуждения российской общественности...
Юрист М.Н. Гернет отмечал, что, хотя "официально проституции малолетних нет, а в действительности тысячи детей гибнут ежедневно на тротуарах".

И ведь сколько я не дам цитат из монографии Синовой, все равно появится персонаж, который будет говорить, что я вижу в прошлом Российской империи только плохое. Хорошо, тогда скажите, что в детской проституции хорошего? Вам самим не стыдно?
Просто и честно ответьте, могло ли быть такое в СССР?

"В отчете попечительского Комитета Санкт-Петербургского Дома милосердия за 1907 год отмечалось, что "торговля малолетними в Петербурге принимает все большие и большие размеры: продают детей и родителей, и подруги, и специальные фактории".
В журнале "Трудовая помощь" отмечалось, что на долю детской проституции в начале ХХ века приходилось 23%. И это несмотря на то, что официальной регистрации Врачебно-полицейским комитетом девушки подвергались только с 16-летнего возраста".

Довольно внушительное количество текста в книге Ирины Синовой отведено рассказам о месте ребенка в правовом поле Российской империи. И здесь царствовал какой-то абсурд.

"Российское законодательство предусматривало наказание за развращение несовершеннолетних и привлечение их к занятию проституцией. Уложение о наказаниях (1524 ст.) считало "женщину со дня достижения ею 14-летнего возраста умственно зрелой для вступления во внебрачные половые связи", но в некоторых случаях Сенат понижал этот возраст даже на 4 года. При вступлении в интимные отношения с девушкой 10-14 лет "суд каждый раз разрешает вопрос о том, воспользовался ли обвиняемый невинностью и неведением пострадавшей или она участвовала сознательно" и в последнем случае деяние обольстителя было не наказуемо."

А для этого ребенку вместе с родителями нужно вчинить иск этому насильнику, да еще и доказать, что насилие было. Смотрели фильм "Адвокат дьявола"? Да, да, вот таких адвокатов хватало и в царской России, и они свободно пользовались огромными дырами в "Уложении о наказаниях". А еще тысячи дел просто спускались на тормозах, а в других случаях детей продавали собственные родители.

"Одновременно в Уложении была 1531 статья, трактовавшая, что закон имеет в виду не всякое обольщение, а только такое, когда имело место "торжественное обещание жениться". А доказать, что обольститель дал это "торжественное обещание", было трудно..."

"Парадоксальность и нелогичность российского законодательства проявлялась в том, что до 21 года женщина ни в гражданском, ни в уголовном отношении не признавалась зрелой и ответственной, но при этом считалось вполне зрелой для вступления во внебрачную половую связь. В соответствии с российским законодательством, "если купить у 14-ти или даже 16-летней девушки, вопреки разрешению ея опекуна, старые ея ботинки, то купившего официально посадят в тюрьму, предъявив обвинение по 1703 ст. Уложения о наказаниях, но если за фунт конфет или иначе (лишь бы не торжественным обещанием жениться) уговорить 14-летнюю, а то и 10-летнюю на половое сношение, то он по действующему в Российской империи праву не наказуем!"

Знаете, читатель, я могу лишь предполагать, но возникает такое чувство, что среди правящей аристократической верхушки завелось определенное лобби (вы знаете как его зовут в современной России), которое влияло на принятие или торможение тех, или иных законов в Российской империи. Другого объяснения тому, что мера пресечения по преступлениям против детей не ужесточалась, у меня нет.
Перейдем к еще одной гадости под названием алкоголь.
Люди в черных одеждах без конца рассказывают сказки о том, как раньше все было духовно и благолепно. А потом, после Октябрьской социалистической революции 1917 года весь русский народ погрузился в мир бездуховья и мрака. Из-за этого, говорят, и пьянство появилось в СССР.
А я открываю книгу Синовой и узнаю, что в начале ХХ века в царствование Николая II все российское общество трубило о повальном детском пьянстве!

"В 1910 году под председательством товарища Министра просвещения была создана комиссия по организации борьбы с распространением алкоголя среди учащихся средних и низших учебных заведений."

"Из 43 опрошенных детей в одной Петербургской школе в возрасте 8-11 лет с водкой были знакомы 37 человек. Перед обедом ежедневно пили от половины до одной рюмки 9 человек, по праздникам - 14 человек, были пьяны от водки 16, от пива - 17. В других школах из 50 человек не знали вкуса водки всего 6 человек. В женском училище из 50 человек пили водку 10 человек, пиво и вино - 38.
В журнале "Свободное воспитание" приводятся данные о начальном училище, в котором из 52 учеников в возрасте от 8 до 13 лет оказалось, что "четверо никогда не пили водки, 8 пили и пьют одно пиво, 7 - вино и пиво, 33 - водку. Некоторые малыши заявляли, что они могут выпить до 3-х рюмок сразу и что любят выпить, так как "хорошо в голове шумит от водки"."

И меня уверяют, что именно по этой России, которую потеряли дворяне и аристократы в 1917 году я должен плакать? Нет, друзья, если я и буду проливать слезы, то только по развалу СССР и миллионам безвинных жертв, погибших в алкогольно-наркотическом геноциде "святых" девяностых. В СССР, где у ребенка было самое счастливое детство. У любого ребенка, а не только у ребенка главы корпорации.

"На заседании Общества охранения народного здравия в апреле 1900 года отмечали, что "мальчики-ученики пьют, отчасти подражая старшим под влиянием окружающей кабацкой обстановки, отчасти с благословения и поощрения старших... Анализируя ситуацию, публицисты делали вывод, что "в мастерских не пить - это значит быть каким-то "выкидышем". - Засмеют."

И не верите вы в Бога, люди в черных одеждах, ибо постоянно врете о жизни детей в царской России и в Советском Союзе. И за вашу ложь не будет вам покоя во веки веков!
Ирина Синова посвятила большую главу эксплуатации детского труда в Российской империи, но моя рецензия опять превращается в огромный пересказ, так что всех желающих приглашаю ознакомиться с трудом историка на прямую, я же буквально в двух словах лишь обозначу тему.
По данным официальной статистики на начало ХХ века доля детского труда составляла 10,6% от общего количества рабочих. Грубо говоря, каждый девятый рабочий на фабрике был ребенком. Это если верить официальной статистике, закрыть глаза на приписку возраста, чем постоянно занимались родители, устраивавшие ребенка на завод и забыть про крестьянских детей, которые начинали помогать родителям с 6-7 лет.
А ведь еще существовали десятки тысяч ремесленных мастерских, где ребенок 10-12 лет вроде как и не считался рабочим, но трудился наравне со взрослыми и фактически был рабом мастера.

"К концу 19 века в России насчитывалось около 80 тысяч ремесленных заведений, не считая мелких. Только в Санкт-Петербурге в 1895 году было более 9 тысяч мастеров, более 3 тысяч подмастерьев и около 15 тысяч учеников ремесленных мастерских, а к 1899 году число учеников достигло почти 18 тысяч."

Вот такое было детство у большинства детей Российской империи. По большому счету оно отсутствовало и ребенок становился взрослым в 10-12 лет. Хороши ли это или плохо? Ну, просто примерьте выше перечисленные реалии на своих детей. Не хочется такого своим чадам пожелать?
Данная монография тяжелая, не для развлечения, в том плане, что о бедах и горестях детей читать больно и горько, но, ничего не поделаешь, это правда. И за эту правду я с удовольствием при встрече пожму руку историку Ирине Синовой.
Книгу я конечно посоветую каждому из вас, да только сомневаюсь, что вы ее будете штудировать. О принцессах, дворянах и аристократах читать конечно намного интереснее и веселее.

К авторским исследованиям, написанных со строго определенных позиций, я отношусь всецело положительно. Это не значит, что я должен разделять мнение автора (к счастью, в данном случае автор и не требует от меня такого подвига), но все-таки нечасто в наш век победившего постмодернизма встретишь жесткую установку автора на объективность категорий «добро» и «зло», равно как и попытки не просто вытащить эти категории из глубокого прошлого, но и приладить к современной жизни. Поэтому да, книга хоть и не показалась мне убедительной с точки зрения аргументации, все-таки выполняет важную функцию — поднимает темы, казалось бы, давно уже закрытые и осмысленные, и инициирует по ним дополнительную дискуссию. Кто знает, быть может, закрытую тему можно будет открыть заново (не в этом случае).

С авторскими темами, тем более, когда они декларируются с изрядной долей пафоса, очень сложно дискутировать так, чтоб это не выглядело мелким занудством. Ну вот полемист залез на табуретку, и начал «глаголом жечь сердца людей», что «не изучая зло, с ним невозможно бороться», а ты себе бухтишь внизу, что победа над нацизмом произошла без глубокого изучения нацизма как такового, да и чтоб сажать в тюрьму педофилов не обязательно глубоко проникать в их прошлое, определяя, кто же их там изнасиловал в детстве, или что с ними произошло — позиция «зануды» перед «пламенным трибуном» априори ущербна. Тем важнее уметь правильно обозначать ключевые «слабые точки» в позиции очередного продавца морально-нравственных ценностей, ибо в отсутствии оппозиции даже добросовестно заблуждающийся человек может принести очень много вреда, что уж говорить о сознательных манипуляторах-демагогах (автор к ним не относится, если что).

Полемизировать со всей книгой нет ни сил, ни желания. Но кое-какие важные логические «скрепы» авторского текста, где ошибки видны уж совсем явно, все-таки необходимо проговорить, чем мы и займемся ниже:

1. Автор с первых страниц объявляет себя противником модернизма (думаю, конечно, что не совсем модернизма, а той релятивизации, что модернизм, и, особенно, постмодернизм принес и укоренил в научном дискурсе). Правда, борясь с «постмодерном», автор попадает в классическую ловушку всех «анти-постмодернистов» — пытается опровергнуть постмодернизм плотно обосновавшись на постмодернистском базисе идеализации архаики. Мнение о том, что архаичные представления чем-то лучше, чем представления современные — абсолютно постмодернистский тезис, который в отдельных местах просто забавен, и даже не требует серьезного опровержения, но в других местах может спокойно пройти мимо системы контроля качества массовой публики. Если мы приведем метафору (автор сам не стесняясь говорит, что метафора есть элемент его метода. Не будем сейчас раскрывать всю спорность данной позиции, просто воспользуется этим инструментом), то получится, что инженеры XII в. намного лучше понимали, как же строить автомобили, чем инженеры XXI в. Скажете, что я сказал очевидную глупость? Не такой же глупостью является тезис, что специалисты по аксиологии XII в. лучше понимали, что же есть «хорошо», а что «плохо», чем аксиологи XXI в.? Признаюсь честно, тыкать в постмодернизм постмодернистским же мечом с полной уверенностью, что вооружился «мудростью предков» — даром что эту самую концепцию «мудрости предков» придумали те самые постмодернисты не так давно, выглядит даже в какой-то степени иронично. Но не когда это делается на серьезных щах;

2. Сразу же ставится упор на объективности понятий «добро» и «зло». Вероятно, самый слабый и самый спорный тезис в данном произведении, который автор еще больше усугубляет — источником объективности данных понятий автор предлагает считать именно религию. Ну т.е. тот самый источник, трактовка которого зависит напрямую от интерпретатора. То, что считалось абсолютно недопустимым 600 лет назад (ну т.е. злом), сейчас считается абсолютной нормой сейчас, и даже самые страшные ревнители веры поднимают эти тезисы с видимой осторожностью. Но в данном случае ситуация другая — христианские доктрины в трактовке интеллигентов XIX в. предлагается брать за некую «среднюю температуру объективизации зла и добра», и пользуясь этой меркой измерять вообще всё. Конечно же, концепция не выдерживает какой-то серьезной критики, но в данном случае книга и позиционируется как «приглашение к полемике». К сожалению, всё остальное здание построено на этом вполне себе зыбком и мягком фундаменте, и начинает смотреться совсем уж ненадежно;

3. Будто считая, что надо усилить спорность ситуации (ох, обожаю антимодернистов, пишущих как чистые постмодернисты), автор начинает вводить систему идентификации свой-чужой, ну т.е. девиантные формы религиозности, как будто зыбкости для обозначенной концепции недостаточно. В результате вместо стройной системы идентификации «добро-зло» мы получаем бесконечный набор исключений, анализировать которые можем только в ручном режиме. И терроризм будет считаться осуждаемым актом, но Самсон, который совершил террористический акт (напоминаю, он обрушил дом на фелистимлян, погиб сам и убил большое количество врагов. Нужно будет очень постараться, чтоб доказать, что это не имеет ничего общего с радикальными формами религии сейчас. Разумеется, все сведется к знаменитому аргументу: «Это другое, понимать надо»), будто призван подорвать и этот тезис изнутри. Примеров можно подобрать ещё множество, но, честно говоря, базовые установки исследования зыбки настолько, что даже не возникает желание — это как бить лежащего и беспомощного человека;

Будто понимая, что базис в исследовании хромает на обе ноги, автор предпочитает углубляться в частности — трактовки добра и зла разного рода философами, психологами, религиозными деятелями и просто всеми, кто попался под руку.

Собственно, тремя пунктами выше я описал нехитрые базовые установки исследования. Главная проблема заключается не в том, что автор стоит на, как ему кажется, вполне себе традиционалистской позиции, забывая, что этот самый традиционализм (вернее, его приемлемость) выдумали лет 200 назад; и даже не из-за мелких ошибок — Королевская битва приписана Такеши Китано, хотя он всего лишь сыграл там роль, а режиссером выступил Киндзи Фукасаку. Ключевой проблемой мне видится вопрос «зачем?». Религиозный источник «моральной нравственности» ради того, чтоб сделать Бога 4-м этажом в здании им. С.Е. Кургиняна? Автор, пишущий как бы с религиозной позиции, отводит Богу роль абсолюта, т.е. чуть выше Сверх-Я по Фрейду, Любви и смысла. От такого постмодернистского прочтения роли Бога в современной личности веет не просто ошибкой, а самым классическим интеллигентским неоязычеством. Лишний повод вспомнить, что на постсоветском пространстве мы давно уже поняли, что если интеллигент употребляет слова «Бог», «добро», «зло», «христианство» — нужно обязательно уточнять, что понимается под каждым этим понятием, и не окажется ли Бог «идеей вселенской любви» а «добро» — добром в представлении отечественных религиоведов XIX в., т.е. в эпоху попыток обновления нравственных стандартов. Собственно, данная книга носит все родовые травмы этого подхода, и под «добром» и «злом», пусть и со ссылкой на религию, понимается нечто совершенно своё, характерное не для религии, а для отечественного интеллигентского понимания религии.

Главной проблемой этой книги я вижу даже не чрезмерный постмодернизм, разлитый во всей книге, и даже не то, что автор явно поклонник С.Е. Кургиняна (идеологический ландшафт современной России вообще вещь специфическая, и выбирать тут как в анекдоте «водка, спирт или бормотуха» — не хотите Кургиняна, то вот вам птенцы гнезда Мамлеева, такие же «традиционалисты» по разнарядке, что «исламист» Джемаль, что «евразиец» Дугин), а то, что книга в итоге дает нам нечто совсем скучное. В итоге предложить то автору становится нечего, и максимум на что можно претендовать, это «инициация дискуссии».

Второй проблемой вижу то, что автор вообще проигнорировал идеологическую основу современного общества — утилитаристов. Бентам в списке источников не фигурирует; Милль есть, но серьезным образом не исследуется — а ведь концепция утилитаризма это и есть та ткань, на которой держится «мораль» современности. Перескакивая разом от условного Фомы Аквинского (конечно, меня слегка занесло — Аквинского в источниках тоже нет) к условному же Алексею Осипову (его там 3 штуки, больше только Кургиняна), можно потерять несколько фундаментальных кирпичиков, без которого понимание современности невозможно, и создать себе и, заодно, окружающим, мнение, что какой-то базис нравственной философии в современном обществе отсутствует как таковой, и сгодятся суррогаты абсолютно любого качества. Все полезно, что в нравственность полезло.

Возможно, с автором сыграла злую шутку профессиональная педагогическая деформация — маниакальное желание делить людей (вернее, их поведение) на «правильное» и «неправильное». Суррогатами этого подхода и стали «добро» и «зло», хотя будем честны, если б автор отказался от терминов «добро» и «зло», и оставил бы привычный ему лексический арсенал, мы бы избежали целого ряда недопониманий, и четко бы понимали, что то, что сегодня объявлено «добром», еще позавчера было вполне себе «злом» — все как с поведением ребенка, когда ребенку сильно много надо в школе он «плохо себя ведет», а в жизни он уже или «активный гражданин», или «выскочка». Впрочем, о субъективизме я уже писал.

Вместо итога — это хорошая книга отечественного интеллигента, в которой автор не стесняется делать то, что встретишь уже редко — он встаёт на позицию, причем сам её определяет как нравственную. Оставим, что, вероятно, к нравственности это имеет весьма далекое отношение — в любом случае данная позиция похвальна не содержанием, а смелостью. Если интересуетесь представлениями отечественной интеллигенции первой четверти ХХI века о проблемах «добра» и «зла» — милости просим. К самим понятиям «добра» и «зла», как мне кажется, все-таки не подошли.

Книга больше походит на краткую энциклопедию, чем на пошаговое руководство. В целом, книга довольно бессмысленная и не только по причине того, что в первых главах автор пишет о малосвязанных с главной темой вещах. К примеру, книга начинает главой «Цель деловой активности». И далее главы не лучше: «Как быть креативным», «Как использовать деловых партнёров» и пр. Глава 6 «Как проводить исследования и оценку промо-кампаний» хоть и кажется на первый взгляд важной и интересной, но на самом деле представляет собой пересказ классического учебника по маркетингу на тему маркетинговых исследований. Я даже сказал бы, что вся первая часть книги состоит либо из малосущественных деталей, либо из того, что должен знать каждый маркетолог изначально, ибо это содержится в любом классическом учебнике по маркетингу.

Что касается остальной части книги, то это и является, как я сказал, краткой энциклопедией по стимулированию сбыта. Автор перечисляет всевозможные способы стимулирования, даёт краткое их описание, а также в качестве иллюстрации, предлагает различные примеры из реальной жизни. Вот типичный пример. Название главы – «Два авиабилета по цене одного». Далее идут три подтемы – «Предложение», «Как работает предложение» и «Как выбрать подходящее предложение». Ничего существенного в таком преподнесении материала и в самом материале нет. Всё это либо самоочевидно, либо будет интересно лишь тем, кто непосредственно хочет повторить то же самое в своей практической деятельности. Но даже в этом случаи, книга не даст какой-либо ощутимой пользы. До всего этого может додуматься любой среднестатистический маркетолог. Поэтому, не смотря на звучное название подтем, все они довольно посредственные. Исключением может являться сам список возможных методов стимулирования сбыта с кратким описанием, просто в качестве напоминания. В этом смысле, книга заслуживает хотя бы нейтральную оценку. Хотя в любом случаи, можно спокойно обойти и без этой книги, в особенности, если есть под рукой есть Интернет. Думаю даже, что Интернет способен дать больше информации, чем эта книга.

Нужно также отметить, что примеры, которые приводятся в книге, автор взяла из британской бизнес-практики, поэтому их актуальность для стран не входящих в ЕС, под вопросом. Так что мы опять приходим к выводу, что книга может быть полезна исключительно как краткая энциклопедия возможных способов стимулирования сбыта с кратким их описанием.

Данное издание можно посоветовать читать сразу за книгой Томас Нагель - Что все это значит? Очень краткое введение в философию , потому что представляет собой примерно такие же общие рассуждения о вопросах философии, но более содержательные. Дополнительно есть небольшой справочник о философах и список рекомендуемой литературы.

Для себя я понимаю, что больше всего мне интересны темы философии познания и бытия. Мысль, что окружающий тебя мир может существовать только в твоей голове, очень даже интересная, хоть практически и невозможно в нее поверить.

В рассматриваемых темах (справедливости, оправдания убийства, войн, взаимоотношения государства и человека, а еще гражданские права, феминизм, этику, философию науки и смысл жизни) нет четкого ответа – вот так правильно или не правильно, вопросы всегда остаются открытыми. Мы не можем сказать апломбом, где верное решение, но если мы задаемся этими вопросами и сомневаемся – мы на правильном пути.

Этот справочник хорошо пригодиться для того, что определить для себя, что вам интересно, приемлемо и понятно, а что нет. Здесь (неожиданно для меня) вклинились какие-то таблички, схемы, а все дело в главе о логике, с ее символами и схемами. И тут на память приходить известная шутка:

Так что текст получился не всегда доступным для обычных пользователей.

Сложно? Да. Все ли понятно? Определенно нет. Конкретно здесь плюсом является то, что все поделено на главы, и если уж совсем неинтересно, можно читать выборочно. Вообще, я думаю, сказать о философском труде: "я узнал все" - это значит не понять ничего. Так что с этой книгой можно для себя решить, что же вас больше интересует в такой непонятной вещи, как сама жизнь.

Несколько лет назад меня сильно удивляло, откуда пошла волна пустой, как стакан пьянчуги, мотивирующей литературы, написанной словно под кальку. И вот, секрет раскрыт: есть курсы и учебники для тех, кто хочет написать книгу, но ему не о чем её писать.

Очень полезное чтиво, хотя и не тем, что пытались вложить в него авторы. Книга содержит практические пошаговые советы:

1) как найти покупателя на ещё несуществующую рукопись Non-fiction;
2) как найти литературного негра, которого авторы корректно называют "соавтором";
3) как написать книгу Non-fiction за несколько дней;
4) что можно, а что нельзя писать (главный совет — не давать полезных советов, только расплывчатые, иначе п.5 провалится);
5) как использовать книгу в качестве визитки, рекламы своих курсов или бизнеса, продукта самоутверждения.

Советую ознакомиться с Книга как инструмент продвижения вашего бизнеса. Как написать, издать и продать свою книгу и тем, кто хочет написать подобное чтиво, и тем, кто хочет вычислять подобные книжонки на раз, чтобы не тратить на них своё бесценное время и не попадаться на удочку манипуляций с курсами и другими способами вытянуть деньги.

Люблю детективы Чейза за то, что они читаются легко, в то же время написаны очень качественно. Автор умеет заставить читателя почувствовать на себе трепет жертвы и панику совершившего преступление. Во всех детективов, что я читала у Чейза, убийцы неопытны и чаще всего, совершают преступление впервые и тщательно его не продумывают, а иногда это происходит спонтанно или даже случайно.
Главный герой здесь - сынок богатенького папаши, который совершает убийство от скуки, надоела человеку успешная размеренная жизнь, вот он и совершает преступление, чтобы посмотреть, что будет. А ничего хорошего! совершив убийство один раз, он понимает, насколько это легко и остановиться уже не может. Такого психа нормальный человек вряд ли поймёт, но Автор каким-то образом заставляет влезть в его шкуру и испытать на себе его страх и панику, а так же спонтанность предпринимаемых действий. Очень понравилось. Отличный способ расслабиться за книгой.

«Экономика» как наука, увы, чрезвычайно сильно подвержена влиянию идеологии. Тезис Карла Маркса про «политическую» надстройку и «экономический» базис, казалось бы, однозначный, что в фундаменте любых политических конструкций лежит характер экономических отношений в обществе, и у нас, и за океаном был понят не менее однозначно — свою «политическую» надстройку надо оправдывать на основе перевирания экономического базиса. Ну т.е. нынешний политический вождь есть продукт объективных экономических законов, нынешний режим — оттуда же. Спорить с ним, значит делать что-то противоестественное, противоречащее природе. Ну т.е. надо правильно истолковать экономику, и тогда имеющаяся политическая система будет прекрасно существовать как «единственно верная». В результате этого «политическая экономика» XVIII века похожа на политэкономию социализма как гужевая повозка на Ладу, а политэкономия социализма на Экономикс похожа как Лада на Форд.
Вышедший в 1960-м году учебник профессора Макконнелла (обратите внимание на количество парных букв) был прорывом, и остался классикой, которая пережила более 20 переизданий. Если меня попросят назвать лучший учебник для изучения экономической теории студентам младших курсов экономических факультетов, или же для изучения экономической теории всех остальных — я бы назвал его. Причин тому несколько:
1. Академичность. Вообще, западные учебники придерживаются достаточно «вольного» стиля общения с читателем. В противовес им советские учебники являются нарочито засушенными. Не могу сказать, что крайности радуют в обоих случаях — западные учебники, в большинстве своём. просто интересно читать как художественную литературу, но выучить что-то по ним очень тяжело. Советские (российские учебники сейчас это советские — в плане традиций написания учебной литературы мы продвинулись крайне мало, и даже не со времён СССР, а с времён «импорта» отечественной науки Петром) учебники прекрасно позволяют выучивать материал, если, конечно, читатель подавит зевоту, и прорвётся через этот нарочито сухой стиль. В итоге получается дилемма — или интересно, или что-то в голове останется. Экономикс это тот пример, когда авторы умудрились сделать учебник по-настоящему интересный, но оставили его учебником, сохранив достаточно строгий (для США) академический подход в изложении материала;
2. Примеры. Наверное, изюминка этой книги — примеры. Как же изумительно там объяснялись отдельные вещи, а примеры вроде «Увеличение потребления бананов и уменьшение пиратства» навсегда входят в арсенал любого преподавателя экономики;
3. Охват тем. Коротко — монструозен. Сам учебник тоже не такой маленький — периодически его бьют на два тому, иначе для многих он неподъемен только в плане веса, но охват тем в нём просто заставляет уважать — в каком-то смысле это энциклопедия. Начиная с темы «проблемы экономикс», где, на секунду, присутствует пунктик «ловушки для общественного сознания» и «заблуждения» авторы ведут нас через всю экономическую теорию Смита, Рекардо, Сэя к дедушке Кейнсу. Там, через инновационные для времён написания учебника понятия нас знакомят с основами макроэкономики, чтоб через финансы нас вывести в микроэкономику. А оттуда на «мелкие» отраслевые темы — вроде экономики природных ресурсов, экономика образования, здравоохранения. Вишенкой на торте стоит мировая экономика — где уже допускаются актуализации, в т.ч. есть глава об экономических причинах развала СССР и проблемах, характерных для России переходного периода;
4. Актуализация. Книга претерпела 20 переизданий, к ней присоединились два автора (Брю, а позже Флинн) не для того, чтоб просто увеличить место под авторов на обложке. Авторы очень внимательно относятся к переизданиям, постоянно добавляя, уточняя и корректируя материал. С 00-х авторы освоили и информационные технологии — и у книги появился собственный сайт, где всегда можно получить дополнительную информацию по темам. Т.е. книга живёт и дышит до сих пор, несмотря на то, что ей уже 60 лет.
Конечно, это не самый новый учебник по экономике — за 2-а года до первого издания этой книги, т.е. в 1958-м году родится Грегори Мэнкью, который напишет свой учебник по экономике, где стержнем будет неокейнсианство (Гарвард, что с него взять). Джеффри Сакс напишет свой учебник по макроэкономике — достаточно сложный для понимания, надо сказать, точно не для всех желающих. Кстати, он был один из консультантов по рыночным реформам в России, от которых он, позже, старательно открестился.

Свой учебник напишет и нобелевский лауреат Пол Кругман — разумеется, с позиций близкого ему социализма (сам он себя называет неокейнсианцем-либералом, но разве самоназвание всегда истинно?). Но на фоне этих «идеологизированных» учебников классический «Экономикс» предстаёт эталоном выдержанности и нейтральности. Этот учебник писался не в угоду своим представлениям об экономике, а в вечность. В вечность ему и суждено попасть. Всем, кто хочет всерьёз познакомиться именно с экономикой как наукой — искренне рекомендую.