"1984" - это мощный и тревожный роман-антиутопия, который исследует опасности тоталитаризма и важность свободы мысли. Орвелл мастерски создает мир, в котором правительство контролирует каждый аспект жизни граждан, от их мыслей до их языка.

Линия в тексте, которая особенно поразила меня, - это: "Война - это мир. Свобода - это рабство. Незнание - сила". Эта линия отражает извращенную логику тоталитарного режима, который использует двойной язык и пропаганду, чтобы контролировать население.

Роман "1984" - это напоминание о том, что свобода не является чем-то само собой разумеющимся и что мы должны постоянно бдительно относиться к угрозам тоталитаризма. Это обязательное чтение для всех, кто заботится о свободе и правах человека.

Несмотря на мрачный мир романа, в нем также есть трогательная любовная линия между главными героями Уинстоном и Джулией. Их любовь является актом восстания против режима и напоминанием о том, что даже в самых темных временах человеческий дух может найти надежду и связь.

U.S. Plans to Send Weapons to Israel Amid Biden Push for Cease-Fire Deal. Delivery would include bombs, precision-guidance kits and bomb fuses.

Цитата выше как будто взята из "1984"; она представляет собой прекрасный образчик двоемыслия журналиста или американской администрации: США за перемирие, США поставляет бомбы. War is peace!

Но как это возможно? Оруэлл же писал исключительно про коммунистов, ведь да? Или нет? Или что-то такое уже тогда витало в воздухе Англии, что автор уловил и пророчески выдал в своей утопии?

"1984" по сути является памфлетом, политическим высказыванием автора. В свете этого, для анализа произведения личность автора приобретает особое значение. Я не погружался в биографию Оруэлла, но, воспользовавшись вводной статьёй в издании серии Everyman's library, ознакомился с основными вехами его жизни. И то, что на поверхности, странно для меня. Вроде известно, что Эрик Артур Блэр (настоящее имя писателя) был социалистом, но, как говорится, есть большая разница между быть и казаться. Престижнейший Итонский колледж, добровольная служба имперским полицейским в Бирме, позже работа на Би-би-си и составление проскрипционных списков коммунистов и сочувствующих им. Где тут вообще социализм?  Рассказы и письма Оруэлла о Бирме и местных жителях, где явно виден взгляд свысока белого человека, несущего то самое бремя - где тут сочувствие угнетённым народам, свойственное левым, где поддержка Интернационала?

Такое ощущение, что левым себя Оруэлл называл исключительно из духа противоречия. Желал тем самым выделиться в своём среднем классе, понимая, что не имеет доступа к иным составляющим успеха в жизни ("деньги, атлетизм, сшитые на заказ костюмы и чарующая улыбка" - такие ингредиенты успеха определил сам молодой Эрик).  Этот бунтарский якобы "социализм", вполне вероятно,  вычитанный поверхностно и не проработанный в душе Оруэлла, столкнулся с реалиями 30-х годов XX века: практика социализма, как это водится везде и во всём, отчасти расходилась с теорией. В итоге, как нередко бывает с теми, кто во что-то верил, а потом был по тем или иным причинам обманут в своих чувствах, Оруэлл стал яростно бороться с советским коммунизмом и его попутчиками. И опять-таки, как это нередко бывает с такими разочаровавшимися неофитами, ненависть к бывшему объекту влечения застила всё иное вокруг. Не принимая это во внимание, сложно понять, как в ноябре 1943 года, в разгар Второй Мировой войны, прожив несколько лет под бомбежками Люфтваффе, Оруэлл решает написать памфлет про ... коммунизм, тот самый "Скотный двор".

В общем "соц-дем" Оруэлл, по-моему, вполне себе оставался всю жизнь классическим британцем из среднего класса:  на словах поругивал окружающий его ангкап, но комфортно жил при нём и по сути защищал его, стереотипно не доверяя альтернативе, предложенной Востоком.

Ещё два важных момента из вступительной статьи Джулиана Симонса, кстати лично знавшего Оруэлла. Сам популярный писатель и один из теоретиков детективного жанра, Симонс отмечает, что Оруэлл был сочинителем с ограниченным арсеналом художественных средств. В частности Эрик Блэр не умел хорошо писать о том, что он сам не испытал в жизни. По сути все главные герои произведений Оруэлла - это он сам. Лондон из "1984" с его разваливающимися домами, запахами отварной капусты и старых тряпок, постоянным дефицитом шнурков и лезвий для бритв - это военный и послевоенный Лондон с 1939 по 1948 годы, так хорошо знакомый автору. В этом смысле "1984" - это не фантастика, Оруэлл писал о том, что он видел и знал лично, по-другому он просто не мог. Единственная вольность и фантазия тут - это доведение современных Оруэллу тенденций в обществе до их крайнего проявления.

Второй момент - это страх Оруэлла перед доминированием "машины" над человеком. Да, умом он понимал прогрессивность технологического развития, влекущего облегчение жизни для простого человека, но в душе всё равно чувствовал себя некомфортно в мире стали и бетона:

"If we kill all pleasure in the actual process of life, what sort of future are we preparing for ourselves? If a man cannot enjoy the return of spring, why should he be happy in a labour-saving Utopia ... I think that by retaining one's childhood love of such things as trees, fishes, butterflies, one makes a peaceful and decent future a little more probable, and that by preaching the doctrine that nothing is to be admired except steel and concrete, one merely makes it a little surer that human beings will have no outlet for their energy except in hatred and power-worship"

В свете вышесказанного, как мне кажется, должно ломаться стереотипное восприятие "1984" как романа исключительно антисоветского. Оруэлл никогда не был в СССР, не занимался глубоким изучением советских реалий, разве что, вероятно, слушал однобокие пересказы русских эмигрантов - но это всё равно, как строить восприятие нынешней России исключительно по заявлениям Каспарова и Ходорковского. Советского Союза он не знал. Как следствие, если "1984" прикладывать к советским реалиям, то, хотя где-то автор и попадает в цель, но зачастую он же или мажет мимо или лепит евроштампы (вечный страх перед завоеванием Россией Европы "до Лиссабона", описание евразийских военнопленных как монголоидов и т.д.), или опускается до откровенных глупостей (увидеть в аббревиатурах русского языка признак тоталитаризма - это уже близко к ксенофобии).

Поэтому воспринимать "1984" как точную критику СССР по меньшей мере странно. Кстати и сам Оруэлл, если верить тому же Симонсу, отрицал, что "1984" является per se атакой против социализма. На мой взгляд, "1984" надо воспринимать как критику некоторых сторон человеческого общества вообще и капиталистического общества в частности, как наиболее знакомого Оруэллу. И вот тут, что в книге действительно ценно, так это размышления автора о пропаганде (как писатель с опытом работы в газетах и на Би-би-си во время войны, он в этом разбирался!) и об удержании власти. О том, куда "это всё" может привести в новом мире технологического прогресса. Еще раз: привести не в некоторых исключительно "недемократических" странах (кстати прекрасный пример новояза), а в мире в целом. И вот, как выясняется, ни к чему хорошему-то мы не идём. Недаром учёные пишут о уже сформировавшемся "капитализме надзора" (Ш.Зубофф) и "технологическом феодализме" (Я.Варуфакис). В нашем "чудесном" современном мире уже не надо прятать телеэкран за картиной: мы сами добровольно носим мониторы с микрофонами в кармане. У нас в полный рост присутствует и двоемыслие (смотри цитату из новостей в начале этой рецензии), и новояз (искусственные феминитивы и прочие истории про DEI), и  мыслепреступления (Оруэлл смеялся над абсурдностью "2+2=5"; что бы он сказал про запрет утверждать существование лишь двух полов?). Это-то и страшное, это-то и пророческое.

Но широкие народные массы, на которые, как водится, вся надежда, пока безмолвствуют. Что ж, будем наблюдать дальше.

Шалопай и бездельник Сэм Шоттер исчерпал до дна терпение своего богатого американского дядюшки и добровольно-принудительно отправляется в Великобританию, чтобы работать там в издательстве лорда Тилбери - дядюшкиного потенциального делового партнёра. Там он практически сразу же встретит девушку своей мечты Кей, в которую влюбился по фотографии. В комплекте с девушкой идёт её благодушный дядя, редактор магазина для домохозяек, боевая служанка и общий знакомый - тюфякоподобный Брэддок. Сэм же обзаводится чудаковатым поваром Хэшем и собакой Эми. Также не обойдётся без нескольких жуликов и спрятанного сокровища.

Надо сказать, что до этого я ничего не читала у Вудхауза, несмотря на то, что засмотрела до дыр "Дживса и Вустера", знаю о тёмных пятнах в его биографии и сомнительности переводов, сделанных Трауберг.
Возможно, где-то это упоминается и вообще известный факт, но Вудхауз напомнил мне О'Генри в нелучших его проявлениях. Здесь тоже есть донельзя цветистый слог, с изобилием как будто смешных рассуждений. Есть невероятные совпадения и наивная романтика. С самого начала понятно, кому достанется сокровище, кто с кем сойдётся и насколько безоблачным будет хэппи-энд. В общем такой ромком 1925 года выпуска с поправкой на тогдашние реалии. Кое-какие моменты вызывают улыбку и читается легко, но не более.

Предполагаю, что поздновато начала я знакомиться с Вудхаузом в печатном варианте и после прочтения этой книжечки ещё очень нескоро возьмусь за этого писателя снова.

Будем честны, это конечно не Замятин и не Оруэлл.

Товарищ Хаксли написал добротную антиутопию, с крепким и понятным сюжетом, но без особой глубины и погружения в социальные проблемы и характеры героев. Здесь вы не найдете серьезно проработанной философии, скорее идея идеального мира широкими мазками. Общество построено на системе каст, причем дети не рождаются, а "делаются" в пробирках. Производятся на фабрике, потом также фабрично воспитываются. Индивидуальность не поощряется, плохие эмоции изгоняются наркотиком под названием сома. Болезней нет, голода нет, страданий нет. Есть допустимые виды развлечений и общество потребления. Все принадлежат всем, никаких семей, родственников, никаких страстей. Все стабильно счастливы.

Философия мира Хаксли построена на идее того, что счастье есть отсутствие несчастья. Да, бывают странные люди, с какими-то ошибками в характере, их отправляют на острова, к таким же странненьким. люди с изъяном. Все остальные вполне довольны бесконечно потреблять, развлекаться и периодически глотать таблетки. Блаженные подростки.

И внезапно в этот мир попадает Дикарь. О, вначале он восхищен тем, как работает система "нажми на кнопку - получишь результат". Но потом его душа требует развития - человеческого общения, чувств, эмоций. Кстати, Дикарь этот вырос на чтении Шекспира, так что чему удивляться. Он сам как Отелло в этом мире - чужой, непонятый, ненужный.

Все кончится плохо, антиутопии они такие.

Почему я считаю, что книга Хаксли по уровню стоит ниже, чем "Мы" или "1984"? Потому что автор не видит в человеке человека, он видит лишь функцию, которую легко направить в нужно русло, лишь капнув на эмбрион этиловым спиртом или спев ребенку сто раз, что он счастлив убирать мусор. Нет, ребята, эволюция так не работает. Мозг слишком сложен. Да, можно многих оболванить через пропаганду и сытную жизнь, но все равно каждые 25 лет вырастает новое поколение бунтарей. Они разрушают дивный старый мир, чтоб построить дивный новый. И мне было бы интереснее прочесть про изменения в голове жителей этого мира, чем о неудачных попытках одиночки бороться с далеко не глупыми правителями. Диалог Дикаря с Мустафой Мондом о религии, книгах, искусстве - на мой взгляд, лучшее что есть в этой книге.

И все таки эта антиутопия тоже хороша. Она хоть и упрощенно рисует мир, но все же наводит на мысли. А ведь именно этим мы отличаемся от всех остальных на Земле: умением думать, рефлексировать, мечтать о счастье.

Прочитала на английском.

В идеальном мире Олдоса Хаксли все живут счастливо.
632-й год стабильности эры Форда. Люди появляются на свет из пробирок, и еще на стадии эмбрионов идет распределение на касты. Чем ниже каста, тем меньше поступление кислорода. В первую очередь, нехватка воздействует на мозг. А затем на скелет. В детском возрасте, во сне закладываются основные постулаты социального статуса. Весь секрет счастья и добродетели в том, чтобы любить то, что тебе предначертано.

Представители альфа имеют яркую внешнюю привлекательность и некую индивидуальность, занимают руководящие посты и должности. Но способность к аналитике может привести либо к несогласию с действующим режимом, и, соответственно, к ссылке. Либо к безразличному исполнению своих обязанностей, но с какой-то примесью разочарованности в себе. Что противоречит доктрине государства.

Бетам отведены роли медсестер и младшего персонала.
Гамма и дельты работают там, где не требуется большого интеллекта. А эпсилонов автор не очень мило назвал обезьяноподобными полукретинами, которые выполняют самую черную работу.

Первая половина романа уделена описанию мира, через которое бывает тяжело продраться.
В этом мире отсутствует старость. Организм просто перестает стареть в 30 лет. Люди не знают, что такое любовь или грусть. Поэтому не могут понять литературу и религию.

Но однажды, в этот идеальный мир попадает "дикарь" из резервации, который пытается открыть людям глаза на то, что они не испытывают настоящих эмоций (страстей), они едят синтетическую еду, у них нет привязанностей и вообще каких-либо ценностей. Но, разумеется, не преуспевает в этом.

На мой взгляд, наиболее занятной является глава, где дикарь ведет беседу на равных с его Фордейшеством, то есть с одним из людей, управляющих государством. Где они обсуждают Шекспира, религию, семью и любовь. Если отбросить абсурдность ситуации (о которой говорит даже сам Хаксли в предисловии), то это обсуждение и стало главной проблематикой романа. Все эти вещи несут как счастье, так и разочарование. А в Новом мире нет места грусти. Есть только стабильность.

Мне было страшно читать эту книгу и не было и страницы, от которой я получила удовольствие. Эстер находится в ловушке собственного разума и глядит на мир, презирая само его существование.
Я пропиталась строками Сильвии, словно машинным маслом, и мне хочется поступить так, как поступала Эстер в начале книги – принять ванну и очиститься.

Должно быть, есть на свете напасти, от которых не в силах исцелить и горячая ванна, но я таких почти не знаю. Как только меня начинает томить печаль, как только я чувствую себя умирающей, как только разнервничаюсь до такой степени, что не могу заснуть, как только в кого-нибудь влюблюсь или разлучусь с возлюбленным на неделю, как только дохожу до определенной точки отчаяния, я говорю себе: «А приму-ка я сейчас горячую ванну».

Но, как оказалось, в мире бесчисленное множество проблем, которые вода не способна исправить. Это нам подтвердит и Эстер, и сама Сильвия Плат.
История Эстер – это история Сильвии, что пугало меня ещё сильнее как девушку, вышедшую в ремиссию. Я правда не советую читать книгу людям, с нестабильным эмоциональным состоянием, потому что это будет больно, это будет правдоподобно и это может вернуть вас назад. А я больше не хочу возвращаться назад и эта книга будет служить хорошим напоминанием.
Что мне понравилось, так это феминитивы и социально важные темы, которые были затронуты.

Я не большая поклонница детских книг, видимо, становлюсь циничнее. Этой книге также присуща некая наивность, как и большинству детских книг, но и пища для ума имеется. Писательница вложила в историю свой опыт, описав различия англичан и американцев, социальное неравенство, и даже образ главного героя был вдохновлен ее собственными детьми. Хотя Седрик все равно выглядит (по крайней мере по современным меркам) утрированно идеальным, хоть и приятным ребенком. Он добрый, бескорыстный, искренний и видит в людях только хорошее. Именно поэтому, когда мальчик попадает к дедушке-англичанину, то меняет его жизнь в лучшую сторону. Это выглядит наивно, но почему бы не поверить, что безусловная вера и любовь ребенка может изменить старого тирана и в короткий срок избавить окружающих от предубеждений, выработанных годами.
Честно говоря, чтение оказалось для меня не очень увлекательным, сюжет довольно прост и линеен, так что многое можно предугадать. Но в целом книга очень светлая и жизнеутверждающая, а некоторые эпизоды очень забавные, поэтому я понимаю, чем эта книга многим так нравится.

феноменальный психологический анализ состояния героини (читай - авторки) дает аарон бек, отметивший две основные причины ее тяжелого состояния: первое - потеря отца в возрасте девяти лет, из-за чего она даже год не посещала школу; вторая - ее перфекционизм и непереносимость поражений. воистину, на злосчастном примере с ужасающим состоянием эстер понимаешь, как хорошо знать древнекитайскую философию и спокойно относиться к поражениям, не гоняясь за победой или мнимыми призами, грантами, наградами, за которые так хваталась эстер, будто бы пытаясь только ими наполнить свою жизнь, не зная, чем может заполнить пустоту.

однако в начале романа надвигающаяся буря ощущается лишь весьма смутно, эфемерно подавая читателю роскошь нью-йорка и довольно неплохо социального статуса героини, ставшей работницей в одном из журналов. тем более, что отвлекает переливающийся, словно ручеек, слог сильвии платт, забывающей, что она пишет роман, а не стихотворение, оттого так много поэзии и красоты в ее слоге.

когда эстер смотрела на целующуюся с молодым человеком дорин, то невольно возникало ощущение, что героиня так и будет на протяжении всего романа быть посторонним наблюдателем быстро идущей жизни других людей. но эстер лишь в одно мгновение в беседе с начальницей совершенно случайно (как это часто бывает!) понимает, что не знает, чего она хочет. чего хочет от этой жизни, что будет делать дальше, когда закончит колледж. ей же всего девятнадцать лет. девятнадцать.

это-то и кульминация романа. с тех пор эстер мучительно составляет список вещей,  которые она не умеет делать. он оказывается удивительно обширным и истерически гиперболизированным. и тогда эстер  начинает погоню за острыми ощущениями. она становится одержимой идеей-фикс: как можно скорее избавиться от "девственности", получить как можно больше жизненного опыта, иначе она не имеет права писать произведения. как можно писать о том, чего сам не испытал?

еще одна прелесть романа - он показывает недальновидность людей, он показывает обычных людей, действующих без промедлений и лишних размышлений. например, когда константин то гладит эстер по руке, то приводит ее домой. о чем он думал в тот момент? действительно ли он хотел провести с ней ночь? в тот момент - может быть, но прошло некоторое время, и он передумал, так что оба просто спали на кровати.

с удивлением наталкивалась на англоязычных читателей, которые выходили из петли и красили волосы в рыжий цвет благодаря сборнику стихотворений "ариэль" и этому роману. это же самый страшный роман, раскрывающий терзания девятнадцатилетней девушки с такой правдоподобностью и таким суровым реализмом, что художественные труды сартра с долей экзистенциализма меркнут на его фоне. столько перекличек с реальностью и такого истинного исповедального характера письма редко где встретишь. платт полностью дает себе отчет в том, с какими ужасами в жизни она столкнулась, но ее мозг даже не пытается защитить ее психику от давления этих событий, не приукрашивая в лучшую сторону те или иные воспоминания. все настолько реалистично и мерзко, что становится тошно.

мне странно, что этот роман внесен bbc news в список топ-100 вдохновляющих  романов.  что здесь обнадеживающего?  относительное выздоровление эстер, вызванное сомнительными причинами, а именно: самоубийством джоан, отвратительным  и болезненным половым актом и не совсем честным отношение лечащего психиатра, показано лишь штрихами и не вызывает оптимизма и непоколебимой веры в героиню, в то, что у нее все получится.  вспоминая мрачный финал жизни самого автора, дрожь берет еще сильнее. как иронично-горько: дав своей героине надежду, она будто лишилась ее сама.

Я как-то сразу почувствовала, что Диккенс отлично изучил свою аудиторию и спешил дать именно то, что понравится его читателю. Маленький городок Клойстерхэм порадовал целой галереей симпатичных чудаков. Маленькая своенравная Роза (для друзей - Киска или Бутончик), невеста Эдвина Друда, вбежала на страницы с целой стайкой пансионских подружек. И пламенная "любовь" Диккенса к лицемерию и ханжеству, притворяющихся "благотворительностью", нашла себе место в Уголке младшего каноника. И типичное диккенсовское Рождество принесло жителям городка вереницу развлечений. Нет разве что привычных для Диккенса социальных тем. В Клойстерхэме вообще все хорошо. Даже на удивление хорошо, если учесть, что один из респектабельных горожан - наркозависимый. Но сцены курения опиума демонстративно происходят не в маленьком славном соборном городке, а в Лондоне.
И вот на таком почти открыточном фоне писатель разворачивает историю о том, как Эдвин ссорится с соперником, расстается с невестой, а потом и вовсе исчезает. Читателю можно всласть погадать, что с ним случилось (убит? уехал куда-то?) и если имело место убийство, то кто виновен. Вроде бы писатель довольно четко указывает на одного из персонажей, но кто знает, какие еще сюжетные повороты могли случиться. Ведь роман не закончен, и простор для читательского воображения огромный, а вот разгадки не будет уже никогда.