Шамиль Идиатуллин «Бывшая Ленина». Честный рассказ о нас здесь и сейчас

Новый роман лауреата премии «Большая книга» Шамиля Идиатуллина, автора бестселлера «Город Брежнев», открывает серию РЕШ «Актуальный роман»: остросюжетная проза о современности.

Дышать в городе Чупове становится труднее с каждым днем. Виной тому — громадная свалка на окраине. Она находится на месте бывшего совхоза, название которого — «Новая жизнь» — теперь иронично воспринимается местными жителями. А вот в семье Митрофановых всё благополучно: Даниил работает простым чиновником и, кажется, забыл о былых амбициях, когда занимал видный пост и был далеко не последним человеком в местной власти. Его жена Лена, оставив преподавание, работает в торгово-закупочной компании и всю себя посвящает заботам о семье. Их дочь Саша учится в областном Сарасовске и изредка навещает родных…

Но всё это такое обычное и привычное счастье рушится практически в одночасье, едва в семью приходит первое горе — умирает мама Даниила, жившая в квартире на «бывшей Ленина». Улица «бывшая» Ленина, переименованная, но сохранившая прежний облик и атмосферу, станет константой, к которой обращаются в разное время все три героя романа.

Одолеть свалку, безвластие, инерцию горожан, их безволие, и наоборот, радикальные настроения молодых бунтарей, стать выше своих обид, невзгод и ревности – всё это ожидает героев книги. И каждому из них придется пройти свой путь, пережить свои утраты, разочарования и найти для себя новые смыслы и цели.

Один из самых талантливых современных авторов, Шамиль Идиатуллин в новом романе «Бывшая Ленина» пишет о том, что происходит здесь и сейчас, в России 2019 года. Придуманные топонимы и образы вовсе не скрывают реалистичность и актуальность нарратива, а лишь подчеркивают: город Чупов и Сарасовская область — это все мы, те, кто живет сегодня на улицах, получивших новые красивые названия, но оставшихся во многом прежними. И свалка, и этические дилеммы требуют решений, которые автор предлагает читателю искать самостоятельно.

Книга выйдет в августе 2019 г.

Цитаты:

И не надо ныть «А что мы можем, мы еще маленькие». Человечество веками читает книги, поет песни и повторяет мудрые мысли сопляков, которые нам нынешним в дети годятся: тридцатилетних Пушкина и Шекспира, двадцатипятилетних Байрона, Леннона, Летова и Цоя, двадцатилетних Лермонтова и Джаггера. И так было всегда. Поэтому и живем, мы все. А если вы будете ждать, пока вырастете и получите право слова и дела, — вы тупо не вырастете и сдохнете.

***

— Все на психе, больницы переполнены, дышать нечем, в любой момент рвануть может. Нам это надо? А раз не надо, ищем мирные варианты. Надо успокаивать людей, перетаскивать на конструктивные рельсы. На любые. Чтобы выговаривались и понимали, чего ждать, а не наливались злобой, пока пробку не выбьет… А если рванет, всё: «космонавты», дубинки, «воронки», кровь — мало не покажется. И «Новое величие» тут найдут, и ИГИЛ, и адвентистов с бомбистами.
— Ой, Лен, не нагнетай. Не тридцать седьмой год же.
— У них всегда тридцать седьмой, — отрезала Лена. — Это для них смыслообразующий фактор: усиление классовой борьбы по мере развития, кольцо врагов, англичанка гадит, народ безмолвствует, единственный пояс жизни, как всегда — свои, социально и структурно близкие, орудие выкачки ресурсов отсюда и переброса туда вместе с особо заслуженными своими. А менты всегда ударный инструмент. Только раньше они признания выбивали, а теперь — «порше», Мальдивы и общаки размером с полкомнаты.

***

Что-то у Митрофанова стряслось все-таки.
Ну и стряслось — нам-то что. У всех стрясывается, тем более у бестолковых мужиков средних лет. Предназначение у них такое: принимать на себя все, что стряслось, в том числе с другими, метаться, пить горькую, в лучшем случае пивасик под футбик, голосовать за кого скажут, ругать кого покажут, ненавидеть всех вокруг, щемить жен, орать на детей, указывать, что меня вот тоже били, и ничего, нормальным человеком вырос, и помирать от инфаркта в сорок пять, так и не поняв, что никакими нормальными они не выросли, что именно они пролюбили все полимеры и что единственный шанс выжить у нашего мира связан именно с тем, что их дети не будут похожими на таких вот отцов.

***

— Слова, Саша, тоже важны, тем более — я не договорила, — когда столько лет рядом. Это когда молодой, признаёшься в любви и прочем легко и просто, а когда пожил, и рядом с кем-то много лет, кажется, что глупо ему рассказывать: я же потому с тобой живу или общаюсь, что люблю-люблю и все такое, чего болтать. И слова истертые, и звучат не по правде. Но если по правде — говорить надо. Мы ж люди, Саш, мы от животных этим отличаемся.
— А-а. Я-то все понять не могла чем, а вот оно, оказывается, — отметила Саша, отсмаркиваясь.

***

— А чего конспирация такая? Мы ж в рамках закона и наружу не собираемся, не?
Лена вздохнула. Иван сказал:
— А ты типа не знаешь, как в этих ваших тырнетах бывает: все в рамках — в рамках, потом клопик в апэ или госдуре придумал чего — и опа, мордой в пол, работает омон, вот вам двушечка за бесплатный выход.
Тимофей опять кивнул и спросил:
— И сразу: финансирования ноль, правильно понимаю, работаем за интерес?
— Йеп, — с удовольствием подтвердил Иван.
Лена добавила:
— Ради жизни на Земле.

***

Лена открыла глаза и некоторое время рассматривала потолок, ровный и неинтересный, одно слово — натяжной, не то что в квартире на Ленина, где трещины каждый вечер складывались в новую картину. Каждый вечер. Всю жизнь. Новую. Как бывший совхоз, а ныне свалка. При чем тут она?

***

Старик усмехнулся и пояснил, странновато интонируя:
— Миллионы тут. Миллиарды. И еда, и для дома, и для урожая. Выкинули, в говно превратили, идиоты, а можно было...
Он замолчал. Иван подождал и сказал:
— Да чего-то никто не хочет эти миллиарды забирать.
— Идиоты, — повторил старик. — Нормальную сортировку поставить — за полгода отобьются. Нужное — на переработку, ненужное — сжигать.
— Нельзя же сжигать, — сердито влезла Полинка.
— Не сжигай, — сказал старик. — Дыши этим, если нравится.