19 октября 2018 г., 18:21

1K

Издательство «Время» запускает книжную серию «Сказочное время»

33 понравилось 3 комментария 5 добавить в избранное

О книгах «Сказочного времени» сложно сказать, на какой возраст они рассчитаны — и в этом их главное достоинство: каждый член семьи (кроме, может, совсем малышей) найдёт в них для себя что-то интересное. На семейное чтение «Сказочное время» и рассчитано — а ещё на расширение горизонтов. Присоединяйтесь!

Как много хороших книг проваливается в бездну между «целевыми аудиториями»! Едва появляется рукопись, которая не укладывается в рамки жанров, отлаженная система книгоиздания и сбыта начинает буксовать и искрить.

— У вас очень хорошая рукопись, — вздыхает издатель, — но неформат...

— На какую полку мы это поставим? — вторят менеджеры книжных магазинов.

— Это же совсем не детская книга! — возмущается папа-читатель, обнаружив в сказке мысль, которая показалась ему слишком сложной.

Спора нет, жесткая классификация очень полезна и удобна — например, при составлении гербария. А вот при чтении, пожалуй, вредит. Невозможно заменить духовный поиск запросами по тегам. Издательство «Время» объявляет бойкот строгой расстановке сказок по стойлам и запускает серию «Сказочное время», чтобы напомнить, что сказки — они для всех.

Готовится к выходу книга Власа Дорошевича Дар слова. Индийские сказки и легенды .

Сверхпопулярный в России на рубеже веков «король фельетона» и «король репортажа» Влас Михайлович Дорошевич (1865—1922) — талантливый, остроумный, азартный — не смог отказать себе в притязании на еще один титул. Он создал собственное царство литературно-этнографической сказки. Дорошевич много странствовал по миру, жадно впитывал впечатления. «Каждый день узнаю, вижу такую массу нового, интересного, что сразу нет возможности даже сообразить все. Мне часто кажется, что я сошел с ума и все, что я вижу кругом, — кошмар. До того все чудовищно и красиво в одно и то же время». Это он об Индии. Многие из придуманных Дорошевичем (или все-таки услышанных?) индийских легенд и мифов — о клевете, о реформах, о статистике, о приспособленцах, о дураках — российским властям того времени казались опасными и несвоевременными. Но времена и власти меняются, а сказки Дорошевича, как и положено настоящим сказкам, остаются актуальными.

Целевая аудитория: сказки — они для всех! Читатели любого возраста, любящие мудрые предания, юмор и удивительную индийскую культуру.

Три причины прочитать книгу:

1. Блестящий стилист Серебряного века облекает вековую мудрость в легкие, остроумные тексты: и современным читателям весело, и индийским богам не обидно.
2. Эта книга — настоящее путешествие в Индию: автор много ездил по этой стране и бережно перенёс на страницы её обычаи и быт.
3. С новой стороны раскрывают Индию рисунки Веры Коротаевой: это страна мечты, мистических тайн и этнических орнаментов.

Отрывок из книги:

спойлер

Семен Букчин
Индийские сказки и легенды Власа Дорошевича

С юношеских лет Индия была мечтой русского журналиста Власа Михайловича Дорошевича (1865 —1922). Ее боги, герои мифологии появляются в его сказках и легендах задолго до того, как ему довелось побывать в этой стране.

Первая легенда, «Женщина», в которой под именем Магадэвы действует великий бог индуистской триады Шива, была опубликована в журнале «Будильник» в 1889 году. И только восемь лет спустя Влас Дорошевич, в ту пору сотрудник «Одесского листка», посетил Индию. В 1904 году он побывал там еще раз и с полным основанием мог сказать, что изъездил страну «вдоль, поперек и наискось». С образным «постижением Индии» по-своему перекликается одно из писем Дорошевича к издателю И. Д. Сытину: «Каждый день узнаю, вижу такую массу нового, интересного, что сразу нет возможности даже сообразить все. Мне часто кажется, что я сошел с ума и все, что я вижу кругом, — кошмар. До того все чудовищно и красиво в одно и то же время… Трудно, но зато уж очень материал хорош».

Дочь журналиста Наталья Власьевна в своих неизданных воспоминаниях об отце пишет: «Прекрасная индийская земля с ее непередаваемыми красотами и очарованием, с ее древней культурой, глубоко философскими, красивыми сказками, с ее бесконечными бедами, голодом и нищетой открылась перед ним как сказочный лотос. Он написал множество корреспонденций из Индии, политически острых, раскрывающих секреты английского владычества, блестящих, приближающихся по стилю своему к лучшим страницам русской художественной прозы. Пожалуй, никто из русских писателей и публицистов не написал столько, так глубоко и так интересно об Индии… Он сумел увидеть Индию по-новому, не только сокровища ее и экзотику, как это было с другими писателями, но и индийский народ».

…Он хотел написать книгу об Индии, ее публикация не раз объявлялась в газете «Русское слово». Были привезены богатейшие коллекции изделий из бронзы и слоновой кости, минералов, фигурок богов и животных, акварельных миниатюр, вееров, шкатулок, рукописи на санскрите, книги на английском языке, сотни фотографий. И конечно же, десятки тетрадей с дневниковыми записями.

Появившиеся один за другим три очерка под общим названием «Индия» («Призрак мира», «Религия», «Атеизм») свидетельствовали как о желании нарисовать сложную картину духовного состояния индийского общества, так и о стремлении проникнуть в тайны индуизма, постижение которых помогает «достичь того состояния, когда человек становится сверхчеловеком, богом, становится Брамой». Последнему должны были содействовать встречи и беседы с последователями великих индийских мудрецов-йогов, которые он вел в Бенаресе, Агре и других священных городах…

Сюжеты многих его легенд и сказок оказались живучими. Придавая индийской мифологии актуальный характер, Дорошевич вместе с тем всегда помнил об Индии как родине древнейшей человеческой цивилизации, источнике подлинной мудрости, красоты и вдохновения. Его особенно привлекал в индийской философии призыв к человеку внимательнее вглядеться в самого себя, обуять собственную гордыню, понять, что есть добро и зло. О том, что человеку много дано, но он должен думать над тем, как распорядиться своими талантами, посланным ему свыше даром, говорят такие легенды, как «Человек и его подобие», «Дар слова». Дорошевич не случайно посвящает легенду «Человек и его подобие» Горькому и близкому к нему в начале 1900-х годов писателю С. Г. Скитальцу. Она была опубликована вскоре после премьеры пьесы Горького «На дне» в Московском Художественном театре (1902). Дорошевич откликнулся на нее восторженной рецензией, назвав пьесу гимном человеку. В появившейся через полтора месяца на страницах «Русского слова» легенде «Человек и его подобие» можно усмотреть своего рода полемику с этим «гимном». Словам героя горьковской пьесы Сатина «Человек — это звучит гордо!» здесь противостоит призыв не самообольщаться. «Король фельетонистов» не противоречил самому себе. Он относился к человеку со всеми его достоинствами и недостатками, следуя индийской мудрости: «Если один человек победил тысячу раз тысячу людей в сражении, а другой победил себя, — он победил больше».

ДАР СЛОВА

Брама творил.

Полный радости, полный веселья, он мыслил и грезил. И лишь только мысль родилась в его божественной голове, она сейчас же воплощалась на земле. Поднимались горы с вершинами, покрытыми снегом, который сверкал на солнце, как серебро, осыпанное брильянтами. Земля покрывалась цветами и ковром изумрудной травы. Вырастали кудрявые рощи, леса, и из их чащи выпрыгивали полосатые тигры, пятнистые леопарды. Змеи, сверкавшие всеми цветами радуги, вились вокруг деревьев. И птицы пели мысли Брамы. Когда Брама улыбался, из лесов выходили неуклюжие, важные, огромные слоны и проворные обезьяны начинали с визгом прыгать, кувыркаться, ломаться среди ветвей.

Из земли били ключи прозрачной, как кристалл, воды. С веселым шумом по долинам неслись реки и, с криком превращаясь в алмазную пыль, спрыгивали с утесов в пропасть. И все это: горы, долины, цветы, водопады — все было воплотившимися на земле грезами Брамы. Опьяненный творчеством, Брама воскликнул:

— Как все прекрасно! Но я хочу совершенства!

И в тот же миг на поляну, пестревшую цветами, из чащи лиан, навстречу друг другу, вышли два прекрасных существа. Они были красивее, чем все, что было создано до сих пор. Мужчина и женщина. Линиями их тела залюбовался сам Брама, а их мерцавшие неземным светом глаза с восторгом, с любовью, со страстью встретились взглядами. И руки связали их объятиями.

Они были хороши, как греза молодого бога — Брамы. Все любовалось ими. Птицы гремели гимны в чаще листвы, воспевая их красоту. Звери смотрели на них из-за кустов, из-за деревьев, любуясь ими, полные восторга. Цветы посылали им свой аромат как привет. И все ожило на земле с появлением прекрасных существ. Громче зазвенели хоры птиц, благоуханнее запахли цветы, горячее стали лучи солнца. А когда на землю спустилась ночь, на небо высыпали мириады любопытных звезд полюбоваться людьми. И Брама радостно смеялся, как творец, создание которого вызвало всеобщий восторг.

Вишну спал. Как спят боги, которым не о чем думать, — они все знают. Для которых нет тревог, потому что нет будущего, потому что они видят все впереди. Но не спал мрачный, суровый, черный Шива. Бог огня, словно спаленный стихией, которой он повелевал. Грозный и завистливый, смотрел он на творения Брамы и толкнул спящего Вишну.

— Проснись, бог! — сказал он мрачно. — Конец твоему покою! Твоему торжеству! Твоему совершенству! Теперь уж не нам будет воздавать хвалу вся природа. Не мы совершенство, а люди — последнее творение Брамы. Взгляни, как все поклоняется им, как все восторгается ими — ими, в которых нет ни одного недостатка! Браме было мало создать храм — природу. Он создал еще и бога этому храму — людей. Зачем теперь мы?!

И взволнованный словами Шивы, Вишну смотрел спросонья, мрачно и недовольно, на последнее творение Брамы.

— Мы должны помешать Браме создать новых богов! — сказал Шива. — Он лишит власти себя и нас, не должно быть на земле совершенства! Тогда будет упразднено небо!

— Не должно! — тихо подтвердил Вишну. И Шива ласковым голосом обратился к Браме:

— Как прекрасно последнее создание твоей творческой мысли! Поистине оно превосходит все, что грезилось тебе до сих пор. Я полон восторга. Позволь же и мне одарить этих богов земли, этих созданных тобою людей! Позволь мне еще украсить их совершенство и наградить их таким даром, какого никто не имеет на земле!

Брама взглянул на него спокойно и ясно и сказал:

— Твори!

Шива улыбнулся злою улыбкой и подарил людям дар слова. Разверзлись молчавшие до сих пор уста — и все мысли их полились по языку. Минуту они с восторгом слушали друг друга. Через минуту заспорили.

К вечеру ненавидели, утром презирали друг друга. Мужчина рвал на себе волосы и в отчаянии кричал:

— Как она глупа! Как она глупа!

Женщина рыдала и затыкала уши:

— Как он груб!

Они кричали друг другу:

— Молчи! Молчи!

И наконец кинулись друг на друга со сжатыми кулаками, с глазами, горевшими ненавистью. Над ними звонко хохотали птицы. Презрительно улыбались звери. Больше никому не приходило в голову любоваться, восторгаться ими. Глупость больше не была скрыта — и фонтаном била из их уст. Брама в ужасе глядел на них:

— Какие глупые мысли гнездятся в их головах! Зачем, зачем они показывают их наружу? Зачем, зачем они говорят?!

И Шива, радостно улыбаясь, сказал Вишну:

— Теперь засни! Будь спокоен! Безумная затея Брамы разрушена навсегда! Нет совершенства на земле! Пусть говорят его люди!

И Вишну спокойно заснул. Так дан был человеку дар слова, сделавший его самым несносным из животных.

свернуть

Об авторе:

Власий Михайлович Дорошевич (5 [17] января 1865, Москва, Российская империя — 22 февраля 1922, Петроград, РСФСР) — русский журналист, публицист, театральный критик, один из известных фельетонистов конца XIX — начала XX века. Отец — журналист Сергей Соколов — рано умер. Мать, писательница Александра Ивановна Соколова, происходила из дворянского рода Денисьевых, получила образование в Смольном институте. Фамилию получил от приёмного отца, домовладельца Михаила Ивановича Дорошевича, усыновившего 6-месячного ребёнка, оставленного матерью в дешёвом номере гостиницы. Спустя 10 лет А. И. Соколова через суд сумела вытребовать сына к себе, однако при этом самому Власу была нанесена тяжёлая душевная травма, и впоследствии он не раз обращался к теме «О незаконных и о законных, но несчастных детях». Учился в нескольких московских гимназиях, откуда неоднократно исключался за плохое поведение и неуважение к начальству. Гимназический курс завершил экстерном. Работу в газетах начал, ещё будучи учеником московской гимназии. Был репортером «Московского листка», «Петербургской газеты», писал юмористические заметки в «Будильнике». В начале творческой деятельности сблизился с известным книгоиздателем И. Д. Сытиным. Настоящая известность пришла к нему со времени работы в 1890-х годах в одесских газетах. В 1897 году Дорошевич предпринял путешествие на Восток. Издал книгу очерков о Сахалине и о Сахалинской каторге. С 1902 по 1917 годы редактировал газету И. Д. Сытина «Русское слово». В этот период издание стало самым читаемым и тиражным в Российской империи. С августа 1918 по май 1921 года жил в Севастополе, отказавшись от сотрудничества с контрреволюционными газетами. По окончании Гражданской войны в Крыму уже тяжело больным сделал заявление о «полном присоединении» к советской власти. В мае 1921 года возвратился в Петроград, где вскоре умер от туберкулеза. Похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища.

Скоро выходит в свет книга Софьи Прокофьевой «Франкенштейн» и другие страшные истории .

Великая сказочница Софья Прокофьева написала вольные пересказы самых страшных историй мировой литературы, от «Франкенштейна» Мэри Шелли до «Ундины» Фридриха де ла Мотт Фуке. Для детей это прекрасный способ познакомиться с важнейшими в европейской культуре сюжетами. А взрослые с удивлением найдут переклички между любимыми с детства историями.

Целевая аудитория: сказки — они для всех! Читатели любого возраста, кто интересуется самыми «страшными» сюжетами мировой литературы в доступном и увлекательном изложении.

Три причины прочитать книгу:
1. Эта книга поможет приобщить детей к высокому: из шедевров мировой литературы отобраны самые страшные — а дети обожают ужастики!
2. Знаменитые сюжеты блестяще пересказала не кто-нибудь, а сказочница Софья Прокофьева — полстраны выросло с ее сказками под подушкой.
3. Готические иллюстрации Анны Павлеевой погружают в атмосферу книги с головой.

Софья Прокофьева о своих книгах:

Сердцем и душой я больше склонялась к «взрослой» литературе, писала стихи. Но становление моего творчества пришлось на тяжёлое сталинское время, поэтому путь в Литинститут был для меня закрыт. В те годы многое, что я хотела сказать, могла выразить только сказка. Сейчас дети поглощены техникой. Компьютер предоставляет информацию легко и наглядно. А чтение – сложный процесс, образы нужно воссоздавать самостоятельно, суметь погрузиться в мир литературы. Это требует серьёзной, напряжённой работы, от чего многие отвыкли. Здесь вся надежда на семью, традиции. Кроме того, задача писателей — сделать всё, чтобы дети с радостью брали книги в руки, чтобы их внутренний мир обогащался новыми впечатлениями, чтобы они развивались духовно. Это то, чему можно посвятить всего себя, сделать своим служением, своей миссией. Ведь писать для детей – это служение.

Из интервью «Литературной газете»

Отрывок из книги:

спойлер
…С того дня естествознание, и особенно химия, стало почти единственным моим увлечением. Господин Вальдман сделался мне истинным другом и учителем. Благодаря стремлению и упорству я, разумеется, добился немалых успехов. Я поражал студентов своим усердием, а своих наставников — познаниями. Теперь Корнелий Агриппа уже не казался мне столь блестящим ученым. Я надеялся, что новые знания приведут меня к великим научным открытиям. И действительно, к концу второго года я придумал некоторые усовершенствования в химической аппаратуре, завоевавшие мне в университете признание и уважение. Особенно занимало меня строение человеческого и вообще любого живого организма. Где, часто спрашивал я себя, таится жизненное начало? Я особенно тщательно изучал физиологию. Если бы не моя одержимость, эти занятия были бы тягостны и почти невыносимы. Для исследования причины жизни мне приходилось обращаться к смерти, наблюдать процесс естественного распада и гниения тела. Боязнь темноты была мне неведома, а кладбище представлялось лишь местом упокоения мертвых тел, которые из обиталищ красоты и силы сделались добычей червей. Я исследовал причинные связи перехода от жизни к смерти и от смерти к жизни, как вдруг среди полной тьмы блеснул внезапный свет — столь ослепительный, что я, потрясенный, мог только удивляться, почему после стольких гениальных людей, изучавших этот предмет, именно мне выпало открыть великую тайну. Ценою многих дней и ночей нечеловеческого труда и усилий мне удалось постичь тайну зарождения жизни; более того — я узнал, как самому оживлять безжизненную материю. И это дано было мне, только мне, Виктору Франкенштейну. Изумление, охватившее меня, скоро сменилось безумным восторгом. Мое открытие показалось мне столь ошеломляющим, что, ослепленный, я видел лишь конечный результат. Я держал в руках то, к чему стремились высочайшие мудрецы от начала времен. Получив в свои руки безмерную власть, я долго раздумывал, как употребить ее наилучшим образом. Теперь я знал, как оживить безжизненное тело, но составить такое тело, во всей сложности сочетания нервов, мускулов и сосудов, оставалось задачей невероятно трудной. Я колебался, создать ли себе подобного или же более простой организм. Но успех настолько вскружил мне голову, что я не сомневался, что сумею вдохнуть жизнь даже в существо столь удивительное и сложное, как человек. И вот я приступил наконец к сотворению человеческого существа. Я решил создать гиганта высокого и мощного сложения. Я думал, как благословит меня множество счастливых существ, обязанных мне своим рождением. Теперь мне приходилось рыться в могильной плесени ради оживления мертвой материи. Я собирал кости в склепах, я кощунственной рукой вторгался в сокровеннейшие уголки человеческого тела. Бойня и анатомический театр поставляли мне большую часть материалов, и хотя я часто содрогался от отвращения, но все же вел дело к концу.
Прошли зима, весна и лето. Однако я был так предан своим трудам, что не любовался цветами и свежими листьями. Все, что всегда меня восхищало, теперь стало мне безразлично. Свою мастерскую я устроил на чердаке, отделенном от всех остальных помещений моего дома, будучи уверен, что никто не сможет ко мне войти. По ночам меня лихорадило, а нервы были так болезненно напряжены, что я вздрагивал от каждого шороха.

* * *

Уже наступила полночь, когда гости Бранехега стали расходиться. Они вышли во двор, чтобы запрячь лошадей. И вдруг увидели с северной стороны высокое зарево.

Они закричали:

— Скорей туда! Горит дом пастора в Сульберге!

Все, у кого были лошади, верхом поскакали к пасторскому дому. Когда люди сбежались, то показалось, что в доме все спят, хотя огонь поднимался к небу высоким столбом. Горели дворовые строения и кучи соломы и хвороста, сложенные у стен. Растаял снег на крышах, и там уже дымилась солома. Было ясно, что это поджог. Но все изумлялись, почему так крепко спит господин Арне и его домашние.

Люди разметали длинными кольями горящий хворост. Скинули на землю солому, начинавшую тлеть. Потом все бросились к входной двери, чтобы разбудить господина Арне. Но никто не осмелился распахнуть ее, даже взяться за ручку. Потому что из-под двери вытекала струя крови.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился помощник господина Арне — Олав. Он шатался, на голове у него зияла кровавая рана. Одно мгновение он стоял молча, затем с трудом проговорил:

— Сегодня ночью господина Арне и всех живущих в доме убили трое мужчин, одетых в звериные шкуры.
Больше он ничего не мог сказать и упал замертво к ногам собравшихся.

Все вошли в дом и увидели мертвых людей, лежащих в крови. Большой дубовый сундук, в котором господин Арне хранил сокровища, исчез. По пасторскому лугу от ворот шел санный след. Люди бросились по этому следу, надеясь нагнать убийц. Тут кто-то сказал, что нет трупа бедной сиротки Эльсалиль, которую господин Арне приютил у себя. Обыскали весь дом и наконец нашли ее за печкой. Она спряталась там и осталась невредимой. Но от страха и отчаяния она не могла сказать ни одного слова.

* * *
И вот наступил день свадьбы. Конечно, призраки и чудища водяные в замок войти не могли. Но гости, блистая золотом и драгоценными камнями, все равно казались чем-то смущенными, невеселыми. И всякий раз, как отворялись высокие двери, все смотрели туда и словно чего-то ждали.

Всех веселее была молодая невеста. В одеждах невесты, в цветах, она с улыбкой глядела на рыцаря. А многие из гостей, сидевших за столом, невольно думали: «Здесь, на этом месте, где сидит сейчас Бертальда, должна бы сидеть Ундина. А вдруг она трупом, телом, еще не отпетым, лежит на дне реки?»

И словно туманная тень пролетала по залу.

Наконец обряд был закончен.

Рыцарь, поцеловав Бертальду, пошел в свои покои. Прислужницы окружили Бертальду, все хвалили подарки, жемчужные нити, серьги, браслеты из драгоценных камней. Все называли ее красавицей, не сравнимой ни с кем.

Бертальде приятны были такие слова, но, глянув в зеркало, она вдруг воскликнула:

— Ах какая досада! Ну опять у меня на шее эти противные веснушки. А ведь как просто было бы их убрать, и снова стала бы моя шея белее снега. Лишь бы только водой из колодца мне умыться.
Мне хватило бы одной чаши воды.

— Что ж тут такого? — сказала одна из прислужниц. — Сейчас вам воду эту я принесу! — И она беспечно поспешила к колодцу.

Она кликнула слуг, и они с рычагами все к колодцу сбежались. А Бертальда с улыбкой села у окна и смотрела, как работники дружно сдвинули камень. Труд их оказался совсем легким. Как будто какая-то сила из глубины колодца им помогала. Свободно сдвинулся с места камень и покатился по зеленой траве. И в тот же миг со дна колодца поднялся тонкий и легкий прозрачный призрак. Был он укутан белым покрывалом. Лица не было видно, но слышен был тихий плач. И вот этот призрак медленно-медленно пошел прямо к замку. В ужасе вскрикнула Бертальда, стоя в окне. А бледный призрак, поравнявшись с окном, сквозь покрывало поглядел на Бертальду и тяжко-тяжко вздохнул.

— Где Гульбранд? Найдите его, позовите скорее! — дрожащим голосом приказала Бертальда. Но слуги все замерли, стоя неподвижно, словно не в силах были сдвинуться с места. А тем временем белый призрак приблизился к мраморной лестнице, поднялся по ступеням и пошел из комнаты в комнату, тихо плача. В это время рыцарь в своем покое стоял перед зеркалом. Слабо светила луна, и ее блеск мешался с лучами свечи. Вдруг он услышал — кто-то слабо постучал в дверь. Так прежде тонким пальчиком стучала Ундина.

— Это мне лишь чудится, — сказал он. — Всякое мне мерещится, видно, пора отдохнуть.

— Отдохнешь, — шепнул за дверью тихий голос. — Но отдых твой будет в холодной земле. — И рыцарь увидел, как двери медленно растворились и вошла белая гостья. Не спеша, головку опустив, дверь она прикрыла за собой. — Зачем, зачем, любимый, нарушили вы волю мою и камень с колодца сняли? — голос ее был нежен, и каждое слово звучало чуть слышно. — И вот теперь здесь я. И потому должен ты умереть.

Холод и страх стиснули сердце Гульбранда, и понял он, что последний миг его жизни приблизился. Закрыв руками лицо, он воскликнул:

— Если ты явилась ко мне мертвецом и вид твой страшен, молю тебя — не снимай покрывала, не дай мне обезуметь от страха. Суд надо мной соверши, но лицо свое мне не показывай!

— Ах, мой милый, — в ответ он услышал, — скажи, разве еще раз увидеть меня ты не хочешь, мой нежный друг? Поверь, я прекрасна, как прежде, как в тот счастливый день, когда ты увидел меня впервые и я стала твоей невестой.

— О, если здесь нет обмана и это правда, — воскликнул Гульбранд, — о моя Ундина, если б ты подарила мне только один поцелуй, это было бы счастье и я согласен тогда умереть!

— Я поцелую тебя, возлюбленный мой, — сбросив покрывало, сказала она.

И в тот же миг прекрасной, милой, прелестной, любимой Ундиной первых блаженных дней она перед ним явилась. И рыцарь, трепеща от любви и от холода близкой смерти, принял ее в свои объятия. Ему показалось, что поцелуй ее был небесным — так только ангел может поцеловать.

свернуть

Об авторе:

Софья Леонидовна Прокофьева – русская писательница, автор неповторимых детских сказок. Родилась в Москве 14 мая 1928 года, выросла в семье художника и востоковеда-япониста. Интерес к литературному творчеству проявился рано: уже в 15 лет был написан стихотворный «Античный цикл», получивший высокую оценку Бориса Пастернака.

Закончила графический факультет Московского государственного художественного института им. В. Сурикова в 1957 г., затем работала художником-иллюстратором. Писать сказки начала в начале 1950-х годов, после рождения сына. Сказки Прокофьевой прочитал Л. Кассиль и назвал ее «настоящей сказочницей». Первая книжка — сказка в стихах «Кто лучше?» вышла в Детгизе в 1957 г. С тех пор она написала более тридцати книг — и продолжает писать все новые. Сказки Прокофьевой переведены более чем на двадцать языков.

Софья Прокофьева много работала и для театра. В соавторстве с Генрихом Сапгиром были написаны пьесы: «Кот в сапогах», «Василиса Прекрасная», а с Ириной Токмаковой — «Стрела Робин Гуда», «Андрей Стрелок и Марья Голубка». Она известна также пересказами произведений европейского фольклора для детей: о детстве Роланда, короля Артура и Парсифаля, легенд Сельмы Лагерлеф.

Софья Прокофьева является автором сценариев, по которым сняты мультипликационные фильмы: «Лоскутик и облако», «Остров капитанов», «Ученик волшебника», а также игровые фильмы – «Пока бьют часы» (1976 г.), «Оставь окно открытым», «Без свидетелей» (1983 г.). Экранизированная повесть Софьи Прокофьевой «Приключения желтого чемоданчика» (1970 г.) получила три премии на международных фестивалях, в т. ч. серебряную медаль «Венецианской бьеннале» и диплом «За лучший художественный фильм для детей» на V Международном детском кинофестивале в Тегеране.

Софья Леонидовна — лауреат японской премии КОДАИ (Лучшая книга года) за сказку «Не буду просить прощения».

Также готовятся к выходу сказки Михаила Нисенбаума о Копушонке созданы на стыке классической сказочной традиции и школьной повести. Детям будет интересно наблюдать за приключениями Копушонка и вместе с ним преодолевать трудности. А взрослые определенно увидят в трудностях и приключениях Копушонка отсылки к серьезным человеческим проблемам и поймут, насколько просто и весело эти проблемы могут решаться.

Мы точно знаем, что у каждой из этих книг будут читатели, которым 10, 15, 30 и 60 лет. И что в каждой семье найдётся тот, кто захочет жить со «Сказочным временем» в руках.

В группу Книжные новинки Все обсуждения группы
33 понравилось 5 добавить в избранное

Комментарии 3

обложка "Франкенштейна" невозможно прекрасная же *_____*

ReimiTheBird, Ну да, но в остальном это просто детский пересказ. Вроде и Шелли не платить, и автору тоже, а продать можно за счет иллюстраций дорого.
Ребенку я бы не купила ужастик, а постарше интереснее оригинал прочитать.

lapina_ekaterina, Насчёт автора вы всё-таки ошибаетесь: Софья Леонидовна жива (хоть уже и очень старенькая), и платить ей надо ещё как.

Читайте также