Гузель Яхина «Дети мои»

В мае в «Редакции Елены Шубиной» выходит книга, которую уже называют главной книгой года – не только благодаря своеобразию поднятых в ней тем, но и потому, что фрагменты ее составят содержание «Тотального диктанта-2018». «Дети мои» – так называется новое произведение лауреата премии «Большая книга», автора нашумевшего романа «Зулейха открывает глаза» Гузель Яхиной.

«Дети мои» – необыкновенный роман, продолжающий любимую автором тему удивительного сплетения этносов, культур, народов, людских судеб. Если в книге «Зулейха открывает глаза», как метко подметила писатель Елена Костюкович, автор «швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас», то в новом романе пришло время другого исследования – трагических судеб, причудливого фольклора и жизненного уклада поволжских немцев, впоследствии разрушенного депортацией 1941 года.

«Дети мои» – это смелое и глубокое, как Волга, исследование сознания русского немца, в котором любовь к Большой Реке и связанные с нею верования – степные, языческие, диковато-наивные, с явным налетом калмыцкой «азиатчины», парадоксальным образом соседствуют с глубокой верой и мрачно-прекрасным немецким фольклором. Это повествование об отдельно взятой «маленькой жизни», смотрящей на советскую действительность сквозь «мифологические очки» родного фольклора и культуры, и видящей Великана там, где мы видим Вождя; Карлика – там, где перед нами трактор; прекрасных златовласых Дев – там, где колосятся поля кукурузы; Крысолова, уводящего детей, – в пионерах и пионервожатом. И наконец – это история о том, как любовь способна преодолеть любой страх, выстоять при любом времени и режиме.

Действие книги разворачивается в 1920-1930-е годы в Поволжье, в поселении Гнаденталь («Благодатная Долина»), где преподает немецкую словесность, а также три раза в день бьет в бронзовый сельский колокол, отмеряя тем самым неторопливое местное время, тихий и замкнутый шульмейстер Якоб Бах. Он единственный на хуторе знает «высокий немецкий», он очарован германской поэзией, читает Шиллера, цитирует Гёте и пытается вбивать в юные головы сельских учеников Новалиса – увы, без особого успеха. Однажды некий зажиточный немец Удо Гримм присылает к Баху хмурого калмыцкого лодочника – с поручением забрать Баха на свой хутор на другом берегу Волги, дабы тот за щедрое вознаграждение давал уроки немецкого его дочери Кларе. Предложение привлекает стесненного в средствах Баха, но вот что смущает шульмейстера: на той стороне Волги не может быть никакого хутора – ведь там только непроходимые горы и густой лес. Наконец, решившись, тот садится в лодку к загадочному калмыку (Харону?) и переплывает Волгу (Стикс), чтобы никогда уже не вернутся в прежнюю жизнь.

Что дальше ждет Гнаденталь? Война, советская власть, реэмиграция, коллективизация и индустриализация, Год Разоренных Домов, Год Мертвых Детей.

Что ждет фантазера-Баха? Изгнание из общины, немота и ожившая вдруг сказка: любимая женщина обернется Девой-Узницей, ее отец – прожорливым Королем, старая полуслепая служанка – страшной Пряхой, ледник – стеклянным гробом, гнадентальцы – гномами, политрук Гофман – горбуном. Но главное – Баха ждут Дети, Анче и Васька, ради которых, в конечном счете, все и задумано. Именно любовь к детям сделает его самого Великаном – Великаном, способным противостоять даже равнодушным Безликим Гигантам советского государства, которых к Поволжью железной поступью уже ведет восходящий тиран. И да, Бах будет противостоять до конца – написав сотни немецко-поволжских сказок, которые затем издадут в Советском Союзе тысячными тиражами.

«Дети мои» – роман об истории и войне, о религии и политике, но прежде всего это роман о роли сказки в нашей жизни и жизни в сказке – о том, как она помогает человеку из поколения в поколение преодолевать страх. Книга задумывалась Гузель Яхиной как повествование о трагедии Немецкой автономии на Волге. Но, погрузившись в тему, он поняла, что не может пройти мимо открывшегося ей самобытного мира – удивительного «культурного космоса», возникшего, хоть и ненадолго, внутри чужой страны. Так действие романа перенеслось в ранние советские годы, родились его герои и его структура – сказки здесь встроены друг в друга и порождают друг друга, как круги на воде: немецкая сказка перетекает здесь в сказку советскую – ту, которую «надо сделать былью».

«Дети мои» – это глубокая и сильная, смелая и полноводная, всегда разная книга: иногда покачивающая читателя на волнах бескрайнего океана любви и нежности, иногда – страшная, как расползающаяся ледяная плоть весенней реки. Это книга, которую читаешь, как сказку братьев Гримм или Гофмана, – с чувством страха и детским ощущением, что вот-вот произойдет что-то невероятное.

Об авторе: Гузель Яхина – писатель, лауреат премий «Ясная Поляна» и «Большая книга». Родилась в Казани, окончила Казанский государственный педагогический институт, сценарный факультет Московской школы кино. Дебютный роман «Зулейха открывает глаза» стал ярким событием в литературе, отмечен ведущими литературными премиями. Издан тиражом более 200 тыс. экз. и переведен на 30 языков. В 2018 года Гузель Яхина стала автором «Тотального диктанта».

Цитаты из книги:

«Дети не боялись ничего. В их доверчивых взорах и открытых лицах Бах узнавал то же бесстрашие, что наблюдал с рождения в глазах Анче. Голоса детей были полны веры и страсти, а улыбки – любви и надежд. Движения их были свободны, радостны, и они несли эту радость и эту свободу с собой – на покровские улицы, в тесные пространства местных рабочих клубов, театров, читален. Детей не пугали рыбьи и мышиные морды взрослых – возможно, дети их попросту не замечали: они проходили сквозь чужие страхи – как через мелкий брод, оставаясь при этом сухими. Мир распадался надвое: мир испуганных взрослых и мир бесстрашных детей существовали рядом и не пересекались».

«Страх потерять любимую женщину поселился в нем давно. Бах даже не мог бы вспомнить, когда этот страх впервые обнаружился в его организме. Но каждый раз, в красках представляя себе исчезновение Клары, Бах чувствовал, как мышцы его схватывает озноб: мускулы и сочленения словно медленно покрывались инеем, немея и теряя чувствительность. Из всех ощущений оставалось одно-единственное – холод. Этот холод пробирал щуплое тельце Баха и заставлял трястись – в меховой душегрейке или под жаркой периной, – обтекая по'том и покрываясь мурашками. Этот холод накатывал нежданно, в самые разные моменты: во время посадки яблоневых саженцев или сколачивания расшатавшихся досок ограды, во время выуживания сазанов из Волги или опрыскивания соломенной крыши солью. Бах бросал все: саженцы, сазанов, соль – и бежал искать Клару. Запыхавшийся, с мокрым лицом, находил ее; стоял рядом и смотрел, не в силах вымолвить ни слова. Она не ругалась – просто улыбалась в ответ. Не будь этой спокойной и мудрой улыбки, сердце Баха давно поизносилось бы в страхе, как изнашивается от долгой носки даже самый крепкий башмак».

«О, как изменился за прошедшее время Гнаденталь! О, как изменились и люди в нем! Печать разрухи и многолетней печали легла на фасады домов, улицы и лица. Стройная геометрия, некогда царившая здесь, утратила чистоту линий: прямизна улиц нарушена развалинами, крыши скривились, створки окон, дверей и ворот покосились уродливо. Дома покрылись морщинами трещин, лица – трещинами морщин. Покинутые дворы зияли, как язвы на теле. Почерневшие мусорные кучи – как лиловые опухоли. Заброшенные вишневые сады – старческие лохмы. Опустелые поля – лысины. Казалось, цвета и краски покинули этот сумрачный край: и потемневшая побелка домов, и наличники, и высохшие деревья, и сама земля, и бледные лица жителей, их поседевшие усы и брови – все стало одинаково серым, цвета волжской волны в ненастный день. Лишь красные флажки, звезды и стяги, щедро украсившие местный пейзаж, горели вызывающе ярко и нелепо, как кармин на губах умирающей старухи».