5 советов, которые помогут лучше понимать романы

В издательстве «КоЛибри» вышло уникальное руководство — «Как читать романы как профессор» . Ее автор, почетный профессор английского языка и литературы в Мичиганском университете, Томас Фостер освещает исторические вехи романа, разбирает структуру и особенности этого жанра и раскрывает его секреты.

С этой книгой вы узнаете много нового и интересного о литературе, научитесь видеть скрытые связи между произведениями разных авторов и эпох и станете лучше понимать романы и их смысл. Мы прочитали это руководство и делимся пятью советами, которые точно пригодятся всем неравнодушным к чтению.

Внимательно читать первые строчки

Вспомните себя в книжном магазине: снимаете книгу с полки, внимательно разглядываете обложку спереди и сзади, читаете отзывы, напечатанные мелкими буквами на задней сторонке обложки. А дальше погружаетесь в первую страницу. Почти никогда вы не встретите человека, который бы сразу углубился в главу 23, ведь на первой странице уже есть все, что ему нужно. В противном случае книга отправляется обратно на полку.

С первой страницы роман околдовывает читателя. Начало любого романа — это и общественный договор, и приглашение к танцу, и список правил игры, и даже весьма хитроумное соблазнение. Нас просят затратить уйму времени и сил на занятие с довольно туманными перспективами. А здесь без соблазнения не обойдешься. Роман хочет рассказать нам о том, что представляется ему важным.

Еще роман хочет от нас сопереживания. А это, пожалуй, самое главное. Когда роман заканчивается, мы можем чувствовать, что он обхаживал нас, хвалил, превозносил или унижал, но мы его уже никогда не забудем. Начало романа приглашает войти и включиться в игру. Его первая страница подобна не гарантии, а предложению. «Привет! — как будто говорит она. — А у меня тут есть кое-что хорошее. Тебе понравится!»

Но первая страница — это не весь роман. Вначале роман снабжает нас информацией — о ком, о чем, где, когда, как и почему. О намерениях. Об иронии. О том, что автор выдумал на сей раз. Первые строки уже говорят о тоне произведения: элегическом, деловом или ироничном.

Для примера возьмем первую фразу «Гордости и предубеждения» Джейн Остин — «Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскать себе жену». Она одновременно позволяет иронически отозваться и о женах, проматывающих состояния мужей, и о мужчинах, располагающих средствами и потому более желанных, чем бедняки.

Стиль повествования, настроение, эпоха, личность повествователя, его отношение к героям и событиям — об этом и многом другом нам может рассказать первая страница или даже строчка романа.

Не доверять говорящему повествователю

В жизни мы сталкиваемся с самыми разными формами лжи: полуправдой, прямым враньем, самообманом, игрой слов. Роман — это ложь уже по определению, и многие романисты вслед за Твеном берут на себя роль профессиональных лгунов. Форма романа предполагает несколько слоев правды, более или менее «правдивой» в явно ненастоящем мире выдуманной истории.

Вот вам заведомо ложное предложение: эта история не обо мне. Ясное дело, что о тебе; иначе не было бы нужды это отрицать. Человеку, говорящему такое, точно нельзя доверять. Вы знаете, что он собой представляет, правильно? Некто, рассказывающий историю. Ник Каррауэй говорит об этом, но идет дальше: «Не думаю, чтобы моя психология хоть что-то значила». Перед нами человек, который снимает с себя всякую ответственность за дальнейшие слова. К счастью, мы уже давно поняли, что он лжет. Когда? Когда прочли первое слово романа. А какое слово точно скажет вам, что рассказчик ненадежен? Очень короткое и очень самоуверенное. Перед нами закон ненадежности рассказа: завидев слово «я», переставайте верить повествователю. С ним все ясно. Он себя выдал.

Но не стоит думать, что рассказчик — плохой человек, сознательный распространитель лжи, обманщик. Может, его самого ввели в заблуждение. Может, он наивен. Ошибается. Неосведомлен. Чувствует себя виноватым. Знает не все факты. Может, и завирается. В любом случае ему — или ей — доверия нет.

Обращать внимание на главы

Романы делятся на главы не просто так. Они как бы говорят нам: произошло нечто значительное; прошло какое-то время; что-то сделано общими усилиями; повествование двинулось дальше. В идеале главы существуют, чтобы вместить в себя полноценный блок истории. Иногда у них есть умные названия, объясняющие нам, о чем сейчас пойдет речь. У них могут быть начала, середины и концы. А в современных романах они бывают больше похожи на самостоятельные рассказы. Но, независимо от формы и внешних признаков, у глав есть своя цель, завлекающая читателей, и есть смысл, причина, почему они выглядят именно так, а не иначе.

Главы в традиционных романах могут принимать самые разные обличья, с названиями, римскими, арабскими цифрами, но все они выполняют одинаковую функцию: делят обширное повествование на более мелкие смысловые единицы. В главе LVIII (пятьдесят восьмой) «Гордости и предубеждения» Элизабет Беннет и мистер Дарси отправляются на прогулку вдвоем, чтобы наконец-то спокойно поговорить, попросить друг у друга прощения и признаться во взаимной любви. Глава начинается и заканчивается прогулкой, и к моменту, когда они расстаются, все выяснено, и, к удовольствию обоих, они поженятся. Все, чего можно захотеть, в этой главе имеется в наличии; ничто лишнее не дерзает в нее вторгаться.

Помнить, что место действия выдумано (как бы ни хотелось обратного)

Цель романа — воссоздать субъективную реальность, т.е. не настоящую, а ту, что в мыслях героев истории. Задача романистов — описать ее настолько достоверно, чтобы читателям самим захотелось там побывать. При этом последние сами решают, насколько место действия вымышлено.

Например, мы знаем, что Средиземья не существует. Обойдите Землю вдоль и поперек, но вы не найдете ни Шира, ни Дольна, ни Изенгарда, ни Мордора. Многие почитатели романа скажут, что Шир — это Англия, Мордор — Германия, а вся география — отсылка к борьбе против фашистов во Второй мировой войне. Безусловно, это так. Дж. Р. Р. Толкин нарисовал мир, который сам по себе подталкивает мысль именно в этом направлении. Но дело в том, что это не его мир. Он не принадлежит никому, кроме героев романа.

Мира Средиземья не существует, но мы, читатели, все равно верим в него и сопереживаем героям. Средиземье — выдумка, пусть даже и заимствованная из настоящей жизни, какой бы она ни была. Но в своем контексте выдумка функционирует. Почему? Потому что в книге соблюдается закон выдуманного места, который гласит: места, описанные в художественном произведении, никогда не бывают настоящими, но они должны вести себя как настоящие.

Романисты, пользуясь настоящими местами как моделями, отбирают, урезают, добавляют, изменяют. Они не берут города и улицы целиком, иначе романы станут длиннее раза в три. Да и в несметном количестве деталей легко потерять фокусировку. Если бы Фицджеральд описал все то, что находится на дороге между Уэст-Эггом и Нью-Йорком, наше внимание не привлекли бы три важнейшие подробности: горки пепла, гараж Уилсона и глаза доктора Эклберга. Только эти три детали и важны; остальные не имеют никакого значения.

Поверить в существование сказочного мира помогает и целостность, которая подразумевает, что герои живут и действуют в подходящей для них обстановке. Когда дети из книги К. С. Льюиса «Лев, колдунья и платяной шкаф» через шкаф попадают в Нарнию, они покидают привычный мир и попадают в фантастический. Именно там они встречают говорящих львов, кентавров, колдунью. Но только там, по другую сторону платяного шкафа.

Принять тот факт, что все герои — тоже выдумка

В самом начале каждого романа нас ждет виртуальное предупреждение: «Все последующее является вымыслом и произошло исключительно в воображении писателя, а если вы продолжите чтение, то также и в вашем воображении». Читатели никогда не забывают об этом приеме, пусть даже и игнорируя его. Этот факт нелегко принять, но любой герой, существующий в романе, всего лишь лингвистическая конструкция, домик, правда, не карточный, а словесный. Гека не существует. Нет и Бильбо Бэггинса. И даже Скарлетт О’Хары тоже нет.

Так почему же мы радуемся, когда они торжествуют? Страдаем, когда они мучаются? Потому что есть слова. Потому что эти словесные домики живут своей жизнью. Потому что мы, внимательные, изобретательные и все же доверчивые читатели, принимаем слова близко к сердцу, заставляем свое воображение взаимодействовать с ними, и обычные слова становятся живыми существами. И естественно, не без последствий. Мы помогаем изображать героев. Мы соглашаемся реагировать на них как на настоящих.

Интересно, что для всех нас эти герои будут разными. В чтение любого романа каждый немало привносит из своего жизненного опыта, своих воззрений, своего прочтения других книг, поэтому мы никогда не увидим одного и того же. Перед нами те же слова, те же страницы. Но все мы разные. Да и мы сами меняемся с годами, меняются и наши мысли. Но герои книг продолжают жить. Все потому, что живем и мы.