Нераскаявшиеся: смертные грехи литературных героинь

До середины XX века женщина была сосудом греха для большинства исповедующих христианство. Так уж поставили дело господа церковники с давних пор: древние предания из Библии о Марии Магдалине (та хоть раскаялась, по словам очевидцев), охота на ведьм (они же знахарки) в средние века, отсутствие элементарных прав и свободы воли, патриархальный уклад и пресловутые «Kinder, Küche, Kirche», казалось бы навечно определяющие роль женщины в мужской картине мира.

Не зря изобретение оральных контрацептивов и удобного нижнего белья произвело эффект бомбы в обществе: женщины получили свободу самостоятельно одеваться без помощи нянек и служанок и возможность заниматься сексом для удовольствия, а не только для продолжения рода.

Не удивительно, что первые суфражистки и феминистки вызвали своими идеями настоящий взрыв негодования у церковных и светских властей и у большинства консервативно настроенных современников: подумать только, осмелились мечтать о какой-то свободе, равноправии и самостоятельном выборе судьбы — вот уж действительно для женщины смертный грех, затмивший остальные заповеди.

Не так давно я написала о мужских литературных персонажах, воплотивших семь смертных грехов. А поскольку у нас равноправие, сегодня предлагаю взглянуть на грешниц в литературных произведениях.

Обжоры, убийцы и скупцы: мужские воплощения семи смертных грехов
Мировая литература насчитывает сотни талантливых произведений, в которых авторы нарисовали столь яркие образы грешников, что эти персонажи стали воплощением нравственного распада и разложения личности. Итак, какие же литературные герои сразу приходят на ум, как наглядная иллюстрация семи смертных грехов? Читать дальше

Осторожно, в статье могут встречаться спойлеры!

1. Итак, тяжелейший смертный грех — гордыня, тщеславие. Толкуется как стремление человека свысока смотреть на принятую в христианстве традицию смирения перед божественной волей, не считаться с правилами человеческого общежития и считать свои решения истиной в последней инстанции, подразумевая, что остальные — это «твари дрожащие». Героиня Шекспира , о которой ниже пойдет речь, виновна и в других грехах, но именно жажда власти и гордыня, стремление вершить судьбы толкают ее на сговор с целью убийства. Леди Макбет — женщина, столь одержимая жаждой власти, что не боится устроить кровавую баню, лишь бы «остальные ночи и дни царили безраздельно мы одни». Да, супруга Макбета не совершила убийство короля собственными руками, но так искусно манипулировала мужем, что он пошел на злодеяние. Тем показательнее, что именно леди Макбет настигло безумие под влиянием совершенных проступков и мучительные сожаления:
«Завидней жертвою убийства пасть,
Чем покупать убийством жизнь и власть».

И вспоминается еще одна героиня, под влиянием собственного тщеславия разрушившая жизнь одного романтически настроенного и обуреваемого благородными порывам юноши, — Шурочка Николаева из «Поединка» Александра Куприна . Шурочка не столь амбициозна, как героиня Шекспира, но из-за ее желания вырваться из небольшого городка и стать генеральшей, подпоручик Ромашов остается лишь увлечением, а нелюбимого мужа, готовящегося «держать экзамены в академию», Шурочка готова терпеть ради блестящего будущего: «Я не люблю его. Но подумай: три года, целых три года надежд, фантазий, планов и такой упорной, противной работы! Ты ведь знаешь, я ненавижу до дрожи это мещанское, нищенское офицерское общество. Я хочу быть всегда прекрасно одетой, красивой, изящной, я хочу поклонения, власти!»

Прагматичная молодая особа со своим стремлением вырваться из провинциального гарнизона не заслужила бы места в этом списке, да вот беда — влюбленный мальчишка Ромашов вызвал своим поведением сплетни в полку и скомпрометировал семейство Николаевых, и пришлось двум офицерам стреляться, дабы спасти честь прекрасной дамы. Тем временем, прекрасная дама уговаривает Ромашова выстрелить мимо, чтобы не бросать тень на офицерскую честь мужа перед поступлением в академию, и уверяет, что муж также предупрежден и его выстрел не заденет Ромашова. Финал, как водится у русских классиков, печален, а Шурочка продолжит свой путь в светское общество и со временем забудет пылкого слабого Ромочку, опозорившегося на полковом смотре и убитого из-за нее на никому не нужной дуэли.

2. Гнев. Под его влиянием мы часто совершаем поступки, в которых потом раскаиваемся, но не такова миледи Винтер — олицетворение зла в романе Дюма-отца «Три мушкетера» . Один из самых ярких образов злодейки в мировой литературе — коварная блондинка, умело скрывающая бездну мрака под прелестной внешностью и чарующим голосом. Вот уж действительно, воплощение дьявола в женском обличье: искусительница, интриганка, блудница и убийца, даже перед лицом смерти не раскаявшаяся и не оставившая попыток смутить душу Д’Артаньяна, вызвав в нём жалость, чтобы он остановил руку палача. Но вспомните, как коварно и хладнокровно обольщала миледи религиозного фанатика, чьими руками она убила всесильного английского министра Бэкингема; как изощренно и умело манипулировала человеком, которого настроили против нее, в деталях расписав все ее похождения, как искушала его, умело играя на тончайших струнах души и страстных порывах своей жертвы. Знакомьтесь, сатана в юбке — графиня де Ла Фер, миледи Винтер.

Говоря о героине Дюма как об олицетворении жестокости и зла, я мучалась сомнениями, ведь есть много кандидатур, чьи имена со времен древних греков стали нарицательными, когда речь заходит о тех, кто поддался гневу и желанию отомстить: конечно, это Медея, знаменитая детоубийца, и Клитемнестра, убившая собственного мужа. Греческие трагедии богаты на гневливых и мстительных женщин, но Медея мне запомнилась даже больше, чем Клитемнестра, годами выжидающая момента, чтобы отведать холодное блюдо мести. Почему не эти гречанки на первом месте злодеек? Всё просто: обе они в первую очередь жертвы, и их ярость вызвана злодеяниями и насилием, обманом и пренебрежением, которым подверглись сами героини.

Медею обманывает Ясон, ради которого она пошла на предательство и убийство родного брата, пожертвовала всем, а избранник решил жениться на другой. Месть Медеи страшна именно тем, что она не остановилась перед сильнейшим и древнейшим женским инстинктом — убила собственное потомство. Клитемнестра же мстила как раз за своих детей, обрекая Агамемнона на смерть за его преступления, жертвами которых стали двое ее детей и первый муж. Истории Медеи и Клитемнестры во всей красе демонстрируют разрушительную силу женской ярости и мстительности, но мотивы героинь далеки от чистого зла, несмотря на трагичный итог их поступков.

3. Лень, уныние, скука — казалось бы, что страшного в этих не самых привлекательных, но уж точно не ужасных грехах? Шодерло де Лакло в своем эпистолярном классическом романе «Опасные связи» наглядно демонстрирует, к чему может привести стремление разнообразить свой досуг, спасаясь от скуки. В поисках развлечений маркиза де Мертей и виконт де Вальмон затевают интриги и безжалостно играют с намеченными жертвами. «Развращать мужчин и женщин, ставить их в трагическое или смешное положение — в этом счастье мадам де Мертей» (А. Моруа).

Пресыщенная безнравственная аристократка не жалеет сил и средств, но последняя интрига с превращением невинной Сесиль де Воланж в падшую обесчещенную женщину идет не по плану благодаря мстительным откровениям бывшего союзника Вальмона. Тщательно хранимая репутация мадам де Мертей превращается в прах после разоблачений Дансени, а в довершение своих бед маркиза заболевает оспой, которая обезобразила ее лицо. С легкой руки кого-то из светских знакомых в обществе расходится bon mot «Болезнь вывернула ее наизнанку, и теперь ее душа у нее на лице». Одинокая, презираемая всеми, маркиза покидает Францию.

4. Зависть. Желание обладать всеми благами и достоинствами (мнимыми и реальными) другого человека зачастую становится идеей фикс и подчиняет всю жизнь завистника, не позволяя увидеть возможности для собственного счастья. Завистниц в литературе невероятно много, но ради того, чтобы разбавить гнетущее впечатление от предыдущих персонажей, приведу в пример произведение, в котором главные герои обретают свое «долго и счастливо», а завистники посрамлены.

Джейн Остин прославилась яркими образами персонажей романа «Гордость и предубеждение» , а ирония и меткие описания характерных черт общества и светского круга, который описывает мисс Остин в своем романе, навсегда покорили мое сердце.

Путь к счастливому союзу двух романтических пар в романе был бы менее тернистым, если бы не козни одной завистливой молодой леди — мисс Кэролайн Бингли. На пути к будущему семейному счастью с мистером Дарси мисс Бингли не видит препятствий, пока ее брат не приобретает поместье Незерфилд, к которому прилагается провинциальное общество и соседи. Наблюдая за общением Дарси и Элизабет Беннет, мисс Бингли начинает подозревать достаточно, чтобы приложить все усилия по ликвидации возможной соперницы. Злоязычие, мелкие козни, ложь и снобистские высказывания — всё это мелочи, но Кэролайн не останавливается и перед тем, чтобы принести в жертву будущее счастье своего брата, очарованного старшей сестрой Элизабет — Джейн Беннет.

Интриги и ложь мешают героям понять свои чувства, препятствуют мистеру Бингли и Джейн объявить о скорой помолвке и вынуждают сестер Беннет испытать положенную долю душевных мук, прежде чем обрести счастье в браке со своими избранниками. В финале романа мисс Бингли вынуждена наблюдать за счастливым семейным союзом Дарси и Элизабет в стенах Пемберли, кусая локти и мучительно завидуя удачливой сопернице.

5. Жадность. В мировой литературе немало мужских персонажей, чьи имена стали нарицательными для скупцов — это Гарпагон, Скрудж, Головлевы, но вот с женскими персонажами ситуация иная. Не так много героинь, чья жадность прославила бы их. И спасает положение Николай Васильевич Гоголь , пополнивший пантеон скупцов помещицей Коробочкой в «Мертвых душах» . Эта героиня стала воплощением скаредности и накопительства, торгашества и поиска собственной выгоды, жадности и мелочности: «...одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов».

Весь мир — театр, а люди в нём — актеры. В случае с Настасьей Петровной Коробочкой весь мир — торговое предприятие, а каждый встреченный человек — покупатель. И помещице есть что предложить Чичикову, даже если это несуществующие крепостные. И всё бы хорошо в мире Коробочки, хозяйственной вдовицы, чей дом лишь подчеркивает ее удачливость и деловитость, но вот мухи очень досаждают: они заполонили дом нашей героини, как мысли о выгоде и удачных сделках заполнили ее сознание и стали источником радости.

6. Похоть, сладострастие, распутство. В классических произведениях блудницы и изменщицы оказываются в роли падших женщин чаще всего под влиянием жестоких обстоятельств, предательства и подчиненного положения женщин.

Настасья Филипповна у Достоевского , обитательницы «Ямы» Куприна, Анна Каренина с ее несчастливым адюльтером, повлекшим гибель героини — все эти персонажи впадают в грех блуда, но их сложно назвать распутницами. Героиня романа Натаниеля Готорна «Алая буква» Эстер Принн, осужденная пуританскими лидерами носить на своем платье алую букву «А» как доказательство своей вины в адюльтере (будто внебрачной дочери недостаточно), и та вызывает больше сочувствия, чем осуждения, ведь ее измена — это результат всепоглощающей любви, а не поиск сексуальных утех.

А вот красавица Анжелика из серии романов Анн и Сержа Голон , несмотря на историю великой любви к мужу, которого она считала погибшим, вполне подходит на роль если не распутницы, то блудницы. На тернистом жизненном пути Анжелике встречается множество мужчин, с которыми она погружается в бездны сладострастия и любовных утех, влекомая и раздираемая страстями. Благодаря старой французской экранизации с прекрасной Мишель Мерсье, томно прикрывающей глаза в романтических сценах, эта героиня олицетворяет плотскую любовь, сексуальное притяжение и становится воплощением мужских грез об идеальной любовнице. Грешница ли? С точки зрения религиозных догм — безусловно да. Но ее сложно назвать похотливой самкой, самозабвенно предающейся разврату ради разврата.

Но есть еще одна героиня, страсть которой привела ее в объятия брата, — Серсея Ланнистер. В «Игре престолов» Джордж Мартин вообще не постеснялся наделить златовласую красавицу всеми грехами: она не останавливается ни перед чем, преследуя свои цели, защищая детей и воюя за трон с врагами клана Ланнистеров. Но вот дети Серсеи рождены не от царственного мужа Роберта Баратеона, хоть и носят его имя, а от брата-близнеца Джейме. Инцест, как говорится, дело семейное, но в случае с Ланнистерами он становится поводом для войны и обвинений в незаконности престолонаследования. Похоть, страсть, порок и грех — всё это по справедливости относится к Серсее, которая хоть и перенесла страшную процедуру публичного покаяния по инициативе святош, вовсе не раскаялась в своих прегрешениях.

7. Чревоугодие. Христианское толкование этого греха далеко от простого обжорства, ведь чревоугодие ведет к тому, что человек подчиняет свою духовную жизнь телесным слабостям и радостям.

Как я ни старалась, навскидку вспомнить женские персонажи, столь же колоритные как герои Рабле или Дюма, не смогла. Подумала, что можно отнести в категорию грешниц героиню романа Элизабет Гилберт «Есть, молиться, любить» в гедонистический период ее жизни в Италии. «Так ли ужасно посвятить несколько месяцев жизни путешествию с единственной целью — искать очередное место, где бы вкусно накормили?».

Но затем я вспомнила о романе Джоан Харрис «Шоколад» и Вианн Роше, которая осмелилась открыть шоколадную лавочку, вопреки неодобрению отца Рейно. Безусловно, с точки зрения церкви Вианн — великая грешница, она живет вне церковных традиций и самим фактом своего процветания уже смущает умы паствы маленького французского городка. Вианн умело играет на слабостях и сокровенных мечтаниях жителей, используя свой мистический талант кондитера и ввергая их в грех чревоугодия своими произведениями кондитерского искусства. Не зря преподобный возмущен посещениями прихожан магазина пришлой шоколадницы, ведь Вианн Роше в глазах благочестивого противника олицетворяет собой грех чревоугодия и кулинарного сладострастия. «Физическое наслаждение — лазейка для дьявола, трещина, через которую он запускает свои щупальца».

В классической литературе (не считая античных трагедий) очень много героинь несчастных, кротких, незлобивых, святых грешниц и грешных праведниц. Редко можно встретить сильную, решительную женщину в роли положительного (или хотя бы не совсем отрицательного) персонажа.

Но меняются времена, меняются герои, и в современной литературе на авансцену выходят совершенно иные героини: жесткие, сильные, яростные, не останавливающиеся перед препятствиями и «не женскими» проблемами. Вспомните, как Маргарет Митчелл описала неприятную ей самой героиню, которая вопреки ожиданиям автора стала образцом для подражания многих женщин. Ведь Скарлетт О*Хара была сильной натурой, несмотря на все ее недостатки и ограниченность, не сломалась под ударами судьбы и всё-таки получила желаемое.

Женские персонажи менялись со временем, чтобы отвечать вызовам реальности и, встречая сейчас в современном романе тихую бессловесно-покорную, милую и кроткую девушку, невольно задаешься вопросом — а автор живет среди реальных людей?

Времена святой Терезы давно канули в прошлое, и все мы грешники с точки зрения церкви, но далеко не все души преисполнены тьмы и злобы, истинно греховных замыслов и стремления причинить зло. Квартирный вопрос только испортил нас, а так — люди как люди. Обычные люди, которые предпочитают осуждать чужие грехи и не замечать свои. А какие героини вспоминаются вам при упоминании смертных грехов?

Текст: колумнист LiveLib Юлия Лебедева