Ну почти отчёт о 132-й встрече Книжного клуба «Цветок Папоротника»

Губка и Камень

Итак, новая встреча книжного клуба Цветок папоротника состоялась в воскресенье, 30 апреля, в малом зале библиотеки №16, что на Таганке.

В этот раз к обсуждению были представлены две книги: «Стыд» шведской писательницы Карин Альвтеген (Karin Alvtegen) и «Ночевала тучка золотая» Анатолия Игнатьевича Приставкина.

Начали со «Стыда».

Прежде Анна, куратор книги, рассказала нам немного об авторе, мастере психологических триллеров, обладательницы нескольких премий и наград у себя в стране , являющейся родственницей Астрид Линдгрен, известной по всему миру за создание образа Фрекен Бок, и страдающей странной болезнью Синдромом хронической усталости в теле. И после приступили к делу...

Не знаю, мне показалось, что эта история больше о чувстве вины, чем о стыде.

Я даже залез в шведский словарь посмотреть, может переводчик чего надумал. Да, нет, очень все однозначно. Skam только стыд и ничего больше. Даже посмотрел, как у англичан, мол, вроде, как потомки завоевателей-викингов, тут ближайшее scum, вообще, про мошенничество и аферу, тоже далеко.

Стыд как таковой, то есть в себе и за себя, я, например, увидел только у Моники. Стыд, когда солгала и не взяла ответственность за якобы преступление, что не должным образом отнеслась к просьбе закрыть какой-то вентиль. И все же перед осознанием себя лживой, трусливой и ко всему тому убийцей, пусть поневоле, стыд кажется злым, рассерженным щенком лабрадора.

Что с того, что никто никогда не узнает, вина то никуда не денется, потому что за всякое преступление идет наказание (спросите у Достоевского), или искупление, спросите у психологов. Вот вам искупление, ее профессия: быть врачом самое из всех тому призванное, вот отказ вправе себе быть счастливой, и вот шизоидное желание за всякой бедой видеть свою тень.

И героиня книги Майн Брит тоже не про стыд. Да, была попытка горе-родителей что-то такое привить, но на поверку, пришла любовь и все это сдуло как пыль со стола. А вот что серьёзно повлияло на её жизнь, так это отношение ее родителей к ней, нелюбовь, осуждение и страх, и вдогонку проклятие и отлучение от семьи и общины. Пока человек любит, вся эта мертвая вода держится за крепкой стеной. И она могла бы вполне себе жить долго и счастливо, но вот пришли испытания и горе. Да, здорово, если в такие времена рядом оказываются добрые самаритяне, ещё лучше, если внутри проявляется ангел, поющий в припеве: Живи, живи, а не орущий черт над ухом: Сдохни, сдохни.

Но она вошла в эту ледяную воду с тем, что у имела и не устояла в разуме. Так дитя инвалид, показалось ей, явился в её жизнь как ответ на вопрос: а что думает бог про её выбор. Ещё вчера была убеждена, что по любви, значит правильно, ведь в Книге написано: он есть любовь, а оказалось, что правы родители, что он строгий судия, который мерит по делам со рвением ростовщика. А вниз, как известно, легче; вверх подумать не захотела, проще столкнуть свою жизнь в ад, потому как бог осудил, кто же оправдает. О бедный, бедный человек, зачем тебе разум, зачем тебе сердце, если ты думаешь о Главном только пятой точкой. Попустить упасть в пропасть своему чаду и потом полететь вслед за ним, повязав огромный валун вины на шею, да ещё узлами по телу, чтобы не отвязался. Нет это не про стыд. Это уже про что-то фундаментальное, про сердечник жизни - вытащил его или обесточил, и конец человеку, останется только тело, безвольно едущее на траволаторе в небытие.

Может Ванья, третья героиня романа, чего-то стыдилась? да едва ли, мы даже её страдающей от чувства вины не видим. Принятие во всей его силе: да, я сделала, я виновата, я раскаиваюсь и я... очистилась. И это видно по её разговорам, поведению, с пудовым ярмом на шее так не живут, а главное, у неё есть силы и желание помочь близким или дальним. Она в книге как символ надежды: если она смогла после своей беды, воскресить в себе человека, значит и любой может. У каждого человека пока он живёт должна быть твёрдая уверенность, что у него есть шанс на жизнь, и ещё один, и ещё один, и ещё:

Пока сияет свет над тобой в вышине,

И сердце стучать не устало,

Даже падая вниз и сгорая на дне,

Должна быть надежда начать все сначала.

И все же автор оставляет название книги - Стыд. Почему акцент не на внутренний мир, не на вину, а на внешний, социальный, на изолирующий стыд. Может, потому что у вины есть помощники-спасатели, а у стыда нет, и человек обречён без надежд сгореть от него в одиночку. И важно родителям не играть с этим огнём на душах своих нежных чад, а нам самим смотреть чуть вперёд?

Чтобы ни было, книга получилась емкая по смыслу как губка, прикоснись и польется. Спасибо автору и спасибо куратору за выбор книги.

Вторую часть встречи мы провели в обсуждении книги «Ночевала тучка золотая» Анатолия Приставкина, которую курировать уже выпало мне.

Сначала я рассказал о жизни писателя, которая сама похожа на большой и важный роман: так много всего пришлось ему испытать, пережить за свои 76 лет, хватило бы наверное на несколько судеб: было и счастливое- в тесноте да не в обиде - детство, и беспризорная юность на краю бездны, и чудесное обретение отца, первые творческие шаги и большие литературные удачи, несчастливый брак и отчуждение детей, развод и одиночество, затем встреча с любовью всей его жизни и дочь-отрада, и, под занавес, тяжёлый труд на поприще - казнить нельзя помиловать (работа в комиссии по помилованию при президенте РФ) . И неожиданный для всех уход, - будто струна порвалась, струна сердца…

Если первую книгу можно было назвать губкой, то с Тучкой оказалось не все так просто. Здесь нужно было какое-то внутреннее усилие, напряжение чего-то большего, чем двухмерного ума.

Но от твёрдого камня откалывались большие куски:

Если тема Несправедливости, то не частного, а планетарного масштаба. Если Войны -то как матери сиротства. Если Предательства, то без прощения. Если Любви, то до разрыва неразрывного. Если Дружбы, то до кровного родства. Если Выживания, то до греха. Все темы с прописных букв. Наверное оттого у Приставкина все так громко, что он пишет свою повесть в соавторстве с реальной жизнью. Ещё: являясь непосредственным участником, очевидцем и свидетелем, описываемых в повести событий, и имеющим полное право на суд и приговор, - его не выносит, разве косвенно, одним штрихом, - беглым взглядом его и не заметишь. Наверно автору важнее, дать возможность читателю самому подумать и найти зерно, а не взять чужое.

Ведает автор, что больше ценишь то дерево, которое вырастил из семечка сам, и красивее оно, и цветы у него белее, и плоды вкуснее.

До начала встречи у меня был некий страх, что обсуждать такую книгу,

где все как есть и по большому счету, удерживая на уровне градус интереса, будет довольно трудно: разве поспоришь с жизнью, она кажется такой однозначной, - когда ничего не остается лишь принимать ее уроки как данность, догму, но это были все же мысли на берегу.

И вечер не стремился быть томным...

Чем на мой взгляд ценны обсуждения таких книг: являясь подлинниками, в отличии от плоских миров глубокоуважаемых выдумщиков, они содержат в себе золото правды жизни, воспринимая которую - богатеешь правдой, и чем больше собеседников, тем богаче становишься. И собеседника разглядишь настоящим, откликаясь на настоящее, он поневоле проговорится о главном.

Да и себя тоже проверишь, и про нынешнюю жизнь вокруг вернее поймёшь.

То есть с какой стороны не взгляни, а лучше время не проведешь. И честно, для меня это была добрая встреча, ушёл не голодный.

Напоследок хотел бы поблагодарить дорогих книжников за беседу и вообще за хорошо проведённое время. Спасибо.

С уважением,

Станислав