Еще одна афера от Нила Геймана из поизведения "Американские боги", как и прежняя застовляет изучить ее и не попадаться....

– Ты ведь сказал, что твоя любимая афера больше не практикуется, – заметил Тень.
– Да, сказал. Только эта не любимая. Любимая называется Игра в епископа. В ней все есть: эмоциональная напряженность, хитрость, динамика, неожиданный поворот сюжета. Я время от времени думаю, может, с небольшими вариациями, можно было бы... – он осекся и покачал головой. – Нет. Всему свое время. Идет, предположим, 1920 год, мы, скажем, в Чикаго, или Нью-Йорке, или Филадельфии, в любом городе – от среднего до большого. Место действия – ювелирный магазин. В магазин заходит человек, одетый священником – причем это не просто священник, а епископ в мантии, – выбирает ожерелье, восхитительную и великолепную вещицу из бриллиантов и жемчуга, и расплачивается дюжиной новеньких хрустящих стодолларовых купюр.
Верхняя купюра испачкана зелеными чернилами, и хозяин магазина рассыпается в извинениях, но – бизнес есть бизнес – и он отсылает стопку банкнот для проверки в банк на углу. Вскоре сотрудник магазина приносит купюры обратно. В банке сказали, что фальшивых нет. Хозяин магазина снова извиняется, а епископ – вообще сама вежливость, он все прекрасно понимает, ведь столько на свете развелось преступников и безбожников, да такая кругом безнравственность и распущенность, да столько падших женщин, а теперь еще и подонки общества выкарабкались со дна и воцарились на экранах синематографа – чего же дальше ждать от этого мира? Ожерелье уже упаковано в коробочку, и хозяин магазина изо всех сил старается не думать, зачем епископ покупает бриллиантовое ожерелье за тысячу двести долларов и почему расплачивается наличными.
Епископ сердечно с ним прощается и выходит из магазина – и тут ему на плечо опускается чья-то тяжелая рука.
«А, Мыльный, попался, шельмец, опять за старое?» – и широкоплечий участковый с честным ирландским лицом заводит епископа обратно в ювелирный магазин.
«Прощу прощения, этот человек ничего сейчас у вас не покупал?» – спрашивает коп.
«Нет, конечно, – отнекивается епископ. – Скажите же ему!»
«Напротив, – говорит ювелир. – Он купил у меня ожерелье из жемчуга и бриллиантов – и заплатил наличными».
«Вы можете показать мне банкноты, сэр?» – спрашивает коп.
Ювелир берет из кассы двенадцать банкнот по сто долларов и протягивает копу. Тот просматривает их на свет и с удивлением качает головой: «Эх, Мыльный, Мыльный, – говорит коп, – ты превзошел сам себя! Ты настоящий мастер, а?»
Епископ расплывается в самодовольной улыбке.
«Вы не можете ничего доказать, – говорит он. – В банке сказали, что с ними все в порядке. Настоящие зеленые».
«Я в этом не сомневаюсь, – соглашается участковый, – вот только не уверен, что их предупредили о том, что в город пожаловал Сильвестр Мыльный, или о том, какие качественные стодолларовые бумажки он пустил в оборот в Денвере и Сент-Луисе». – С этими словами он запускает руку в карман епископа и достает ожерелье.
«Ожерелье из жемчуга и бриллиантов стоимостью в двенадцать сотен долларов в обмен на бумажку и чернила за пятьдесят центов, – говорит полицейский, который, кажется, в глубине души настоящий философ. – И еще выдает себя за служителя церкви. Стыд и срам!» – говорит он, защелкивая наручники на запястьях епископа, по которому тут же становится видно, что никакой он не епископ, и выводит его из магазина, отдав ювелиру квитанцию на ожерелье и фальшивые стодолларовые купюры. Как-никак вещественные доказательства.
– Это на самом деле были фальшивки? – спрашивает Тень.
– Конечно нет! Новенькие банкноты, прямо из банка, на одной-двух отпечаток пальца да пятнышко зеленых чернил, чтобы выглядели поинтереснее.
Тень отпил кофе. Он был даже отвратительнее тюремного.
– Значит, коп на самом деле не коп. А что с ожерельем?
– Улика, – сказал Среда. Он отвинтил крышечку солонки и высыпал небольшую горку соли на стол. – Ювелир получает квитанцию и уверяется в том, что ему вернут ожерелье, как только дело Мыльного дойдет до суда. Он радуется, что исполнил свой гражданский долг, и, размышляя над тем, какую историю расскажет завтра вечером на очередном собрании Чудаков, с гордостью наблюдает, как полицейский с двенадцатью сотнями долларов в одном кармане и ожерельем стоимостью в двенадцать сотен долларов – в другом уводит мнимого епископа в полицейский участок, куда они, естественно, и носу не покажут.