4 февраля 2013 г., 17:31

259

Наталья Иванова: "Современная русская литература страдает ожирением"

26 понравилось 10 комментариев 1 добавить в избранное

Литературный критик, заместитель главного редактора журнала «Знамя», доктор филологических наук Наталья Иванова рассказала блогу Knigoclub.ru о коррупции в литературной критике, об истинном значении литературных премий и писателях, которые создают свой мир.

Давайте начнем с подведения литературных итогов года. Было в ушедшем году что-то, что стало для вас открытием, врезалось в память и останется в сердце навсегда?

Н.И.:
Вопрос на засыпку. Если говорить об отечественной литературе, то такого события для меня не случилось, а случилось в литературе переводной. Это выход книги Джонатана Литтелла "Благоволительницы" . Этот американский по происхождению писатель пишет на французском языке, и эта книга сначала снискала себе славу в США, а теперь добралась до России. На самом деле почти все ее действие происходит в России. Повествование ведется от первого лица, а это первое лицо – офицер СС. Интеллектуал, который видит, думает, записывает, ужасается. И это производит очень тяжелое психо-терапевтическое воздействие, но эта самая сильная книга из прочитанных мною в прошлом году.

Издательство Ad Marginem издавало эту книгу и очень широко о ней рассказывало… Кстати, книга очень толстая…

Н.И.:
Да, очень толстая, но если мы посмотрим на наш рынок… Только что я получила книгу Сергея Белякова "Гумилев сын Гумилева" - она толстенная, около тысячи страниц. В прошлом году премию «Большая книга» получил Павел Басинский за "Лев Толстой: Бегство из рая" , она тоже большая. Если вы глянете на книги, скажем, Александра Иличевского, вы увидите, что они чем дальше, тем толще. Если вы посмотрите романы Дмитрия Быкова, "Остромов, или Ученик чародея" и все остальные – это сотни и сотни страниц. Но я считаю, что эти книги не прошли курс похудания. Русская литература в этом смысле страдает ожирением. То же самое, что написано на этих страницах, можно было сказать гораздо компактнее. Слишком много букаф, как пишут в ЖЖ.

Дальше...


А это не проблема редактуры?

Н.И.:
Это проблема редактуры лишь отчасти. С этими книгами работают очень хорошие редакторы. Я знаю Редакцию Елены Шубиной (АСТ), которая прилагает всяческие усилия, но авторы ведь тоже сопротивляются. Я это знаю по журнальной практике. Издательство, в отличие от нас, не может так сказать: «У нас 240 страниц на все про все. Как хотите, но мы не можем печатать один ваш роман». Мы (журнал «Знамя») работаем, как универсальный магазин: у нас есть и стихи, и рассказы, и повести, и огромное количество библиографии, эссеистики, статей…. Кстати, читатели очень любят вот эту вторую часть non-fiction, может, даже больше, чем первую. Например, Михаил Шишкин, один из лучших современных писателей, тоже пишет толстые книги, но он понимает, что сначала хочет напечататься все-таки в журнале. Конечно, мы делаем для него некоторое исключение, поскольку текст очень плотный, и печатаем в трех номерах. Но на самом деле, в двух номерах – это нормально, на три номера читатель уже вряд ли зайдет.

Если анализировать ваши интервью и статьи за последние три-четыре года, становится понятно, что литературные премии не показательны, писать книги в надежде получить их бесперспективно… Это и сейчас так?

Н.И.:
Да, я думаю, что оглядка на литературные премии, когда человек садится писать, вредна. Писатель должен писать и для своего удовольствия, потому что ели он не будет получать от этого радость и удовольствие, то этому грош цена. Но, если автор не графоман, то одновременно он имеет ввиду какое-то альтер эго, разговор с каким-то читателем, может быть очень высоким. Скажем, я была уверена и до сих пор уверена, что Владимир Набоков писал так, потому что был уверен, что тут существует еще Вера Набокофф, которая вот это вот прочтет. То есть для писателя важен близкий собеседник, не массовый читатель, а такой вот человек. И конечно, одновременно писатель должен быть амбициозным, он должен писать для вечности, а не для премии, которая в этом году пришла, а потом будет новый и новый сезон, и никто уже не вспомнить лауреатов десятилетней давности.

Но ведь если стабильные имена, появляющиеся в премиальных списках вне зависимости от уровня написанного?

Н.И.:
Есть такая русская пословица «Деньги к деньгам». То же самое могу сказать и про премии. Если кто-то уже засветился, то жюри другой премии рассуждает так: «Ну вот слышали, имечко-то знаем, ну не может совсем уж провалиться». Так и получается, что один и тот же автор путешествует по разным премиям.

На премии «Большая книга», вы в этом году, несмотря на жесткую критику, болели за книгу Владимира Маканина "Две сестры и Кандинский" ?

Н.И.:
Я была одним из первых людей, который написал об этом романе, и написала довольно подробно и жестко. Что делает глупый писатель? Он обижается. А умный Маканин даже не думал, согласен он или нет, а прочитал эту статью, и выхватил из нее две фразы, которые были для него важны. Но вообще, я боялась, что после этой статьи он будет меня обходить. Нет, он ко мне прямо подошел на ближайшей встрече, поблагодарил за статью. Когда я сказала: «Ну как же, я довольно сурово анализирую», - он ответил, что лучше умная аналитично злая критика, чем глупая положительная. В общем, он выбрал оттуда две фразочки, соединил их и поместил на задней обложке своего романа. Вот, что делает умный писатель.

Писатель, который еще и маркетолог…

Н.И.:
Да, это очень хороший ход. Конечно, я за него все-таки болела на фоне того, что голосовалось в «Большой книги», а я член этой «стоглавой академии». Мы ставим баллы, и мне почти всем хотелось поставить по нулям в этом году. Такой год был не очень симпатичный. Кому-то я поставила 3, кому-то - 2, большинству – 0, а можно было до 10. Эти оценки, думаю, остаются в архивах. «Это все важно для истории», как говорил герой замечательного писателя, ныне немного ушедшего в тень, но одного из лучших (если не лучшего) писателей ХХ века Юрия Трифонова.

Получил «Большую книгу» Даниил Гранин, зал его приветствовал стоя, это было очень трогательно, и все говорили: «Хорошо, что не Тихон Шевкунов». Это было компромиссное решение?

Н.И.:
Что касается литературы. Я внимательно прочитала книгу Тихона Шевкунова "Несвятые святые" и должна вам сказать, что с литературной точки зрения она совершенно неинтересна. У нас сейчас есть целый ряд литературы, связанной с религиозной проблематикой напрямую. Это Олеся Николаева. Она, конечно, не священник, но жена священника, матушка. И до того, как стать матушкой, она уже себя очень хорошо заявила как поэт, потом начала писать прозу все лучше и лучше. Потом муж ее (о. Владимир Вигилянский), который был моим коллегой, литературным критиком, не только воцерковился, а ушел в церковь и получил сан, был пресс-секретарем патриарха и сейчас является настоятелем нашей университетской церкви святой мученицы Татианы на Большой Никитской. Они женаты много лет и постепенно не только он, но и она шла в церковь. Мне кажется, что ее проза гораздо сильнее, артистичнее, веселее, ироничнее – это настоящая литература. Есть еще более интересная для меня писательница из этого ряда, книжки которой не продаются в церквях, как книги отца Тихона и Олеси Николаевой (отсюда и тиражи, это же « рекомендовано»), Майя Кучерская. Ее книга "Современный патерик" сперва была напечатана фрагментами у нас в «Знамени», а потом вышла и самостоятельной книгой . Патерик – это отдельные истории про батюшек, всякие чудеса, святых и несвятых. Открываю книжку, а там так: «Один батюшка был людоед», - и дальше Майя рассказывает историю, связанную с этим. Понимаете, при обращении к этой тематике должна быть внутренняя свобода, иначе скука смертная. Есть отец Михаил Ардов, прародитель этой литературы, клирик неканонической Российской православной автономной церкви. У него было несколько замечательных книг, например «Мелочи архи…, прото… и просто иерейской жизни». В последнее время он больше издает книг, связанных с Ордынкой, с Ахматовой, с Баталовым, со своим отцом, но вот эта книга для меня самая энергичная и веселая…

Вернемся к Гранину…

Н.И.:
Даниил Александрович хороший писатель, хороший беллетрист, возраст у него солидный – 93 года, написано им очень много, книги его выходили миллионными тиражами, он поистине знаменитый писатель. То, что он получил этот приз – это дань не только ему, но и дань памяти тем людям, о которых он написал в книге «Мой лейтенант». Это тоже в традициях Большой книги. У нас так бывало, что дают призы не столько Людмиле Сараскиной, сколько жизни Александра Исаевича Солженицына, не столько Павлу Басинскому, сколько Льву Толстому… Просто такие определяющие имена и тематика очень сильно влияют на выбор Академии.

Премию «Русский Букер» получил участник шорт-листа "Большой книги" Андрей Дмитриев "Крестьянин и тинэйджер" . Если сравнить критику и отзывы читателей, понимаешь, что они абсолютно противоположны. Читатели отзываются в большинстве своем негативно, а вот профессионалы оценивают положительно… Сложно своим ругать своего?

Н.И.:
У меня одна из колонок на OpenSpace называлась «Критика и коррупция». Конечно, дружеские связи, обучение в одних и тех же ВУЗах, принадлежность к одному небольшому кругу, ярость продвижения тех, кто любезен сердцу, желая одновременно потопить тех рядом в корабле шорт-листов премий, желание растоптать, унизить - это у нас, к сожалению, практика. Это коррупция не ради денег, а то, что я называю «коррупция дружбы». Что касается Дмитриева, то он постоянный эксклюзивный автор «Знамени»… Был… До этого романа. Сейчас я вас открою большой секрет. Этот роман Дмитриев принес нам в «Знамя», куда он обычно приносит все свои большие книги. Мы читаем и принимаем решение коллегиально. Не сговариваясь, отдел прозы, ваша покорная слуга, и главный редактор очень быстро прочитали, потому что хороший автор, мы к нему прикипели сердцем, многократный лауреат премии нашего журнала, автор прекрасных повестей и рассказов: «Дорогая обратно», которую я очень люблю, дивный рассказ «Шаги», прекрасный «Шторм», с которого он начал. Когда мы прочитали этот роман, мы развели руками. Я не писала об этом и впервые вам об этом публично говорю. Мы просто не знали, как с этим действовать. Во-первых, он невероятно расползался, во-вторых, меня изначально убило очень плохое название. И начиная от названия и заканчивая содержательной стороной дела, стилистикой…. В общем, мы почесали затылки и думали, как спасти. Решили, что сразу возвращать не будем, а попробуем с автором поработать. Поговорили, предложили ему от каких-то линий освободиться, что-то доработать, что-то прояснить. Большая работа должна была бы быть проведена. Но мне кажется, там изначально было что-то не то, что-то искусственное. Это искусственный конструкт, который Дмитриев придумал и наполнил знакомыми ему реалиями жизни. Детали деревенской жизни описаны очень тщательно, но они не работают. Любовные линии просто никуда не годятся: какие-то смерти, кто-то кого-то любит, кто-то алкоголик, кто-то, наоборот, не пьет. Мне кажется, это писательская неудача. Этот роман получил Букера, получил «Ясную поляну» за детскую (!) литературу, хотя никакого отношения к ней не имеет, потом он был напечатан в журнале «Октябрь» с некоторым учетом того, что мы предлагали, сокращением некоторых линий. Но изначальные пороки этой конструкции, они остались.

А обида осталась у автора?

Н.И.:
Не знаю. Автор переехал. Он теперь живет в Киеве. И, по-моему, начал работать в одном симпатичном киевском издательстве консультантом, как раз, по русской прозе. Я очень надеюсь, что он не обиделся, хотя у меня есть такая пословица : «Скажешь правду – потеряешь дружбу».

Был в линейке номинантов «Русского Букера» и роман, который все же печатался в «Знамени» - книга Юрия Буйды "Синяя кровь" . Он получил студенческий Букер.

Н.И.:
Он даже вошел в шорт-лист «взрослой» премии, так что студенты проявили необыкновенную пытливость просмотрев весь лонг-лист. В нем было 24 романа, а в шорт-листе было 6, и там не было Буйды, что меня совершенно потрясло.

И не только вас. Многие ваши коллеги удивлялись, как могли все премии его проигнорировать, если он существенно лучше многим представленных в их списках книг?

Н.И.:
Да, он существенно лучше. Юрий Буйда работает очень интересно. Я всех отсылаю к 10-11 номеру «Знамени» за 2012 год, книжка, по-моему, на грани выхода, называется «Вор, шпион и убица. Автобиографическая фантазия». Дело в том, что Буйда принадлежит к тем писателям, которые создали свой мир. Это редко в нашей современной литературе, и для меня это особый знак качества. Вот Фазиль Искандер создал его между Мухусом и Чегемом, а Юрий Буйда создал его где-то на западе России, где-то под Калининградом, в странном мире, где перемешаны европейское и азиатское, где приходили-уходили орды, где жили прусаки, теперь живут переселенцы. Уроды, которые есть в книгах Буйды, хотя у него это физическое уродство, но на самом деле это показатель тех мутаций, которые происходили в этом мире. И этот его буйдовский мир страшных, отвратительных, иногда прекрасных персонажей, очень телесных, связанных какими-то странными отношениями… Кто-то из моих коллег об этом говорит очень отрицательно, да и я иногда спрашиваю: «А сколько там карликов в новом произведении? А много там извращений и убийств?». Иногда с этим у Буйды бывает перебор, но у него талант метафорически все это уложить в систему. «Все это наша родина, сынок», понимаете? И это вызывает очень эмоциональную реакцию у критиков и читателей. Его нельзя назвать ни патриотом, ни не патриотом, но он очень адекватен в своем метафоризме. Читать его бывает очень трудно, и многие из критиков его отторгают. Я не принадлежу к их числу, «Знамя» высоко ценит этого писателя, неизбалованного премиями. Есть еще одна страна, в которой ценят Юрия Васильевича Буйду. Это Франция, в которой его переводят, которой он интересен, началось это с «Прусской невесты». И еще я всем очень рекомендую прочитать его роман чуть ли не 12-летней давность «Ермо». Это фамилия воображаемого нобелевского лауреата русского происхождения, который живет на берегу Средиземного моря и размышляет о своей жизни. И там тоже буйда остается Буйдом. Потом у него есть исторический роман «Борис и Глеб», в котором тоже есть все это: кровь, пот слезы, страдания. Это реальные Борис и Глеб, и одновременно это метафизика русской истории. Почему его вот так – не знаю.

В группу Компания knigoclub Все обсуждения группы
26 понравилось 1 добавить в избранное

Комментарии 10

Интересное интервью, спасибо.

Огромное спасибо за интервью.

Помнится выписывала когда-то "Знамя". Именно в этом журнале прочитала книгу Керсновской "Наскальная живопись".

Спасибо большое, пока самое интересное интервью.

Хорошее интервью, прочитала с большим интересом! Спасибо.
Не со всем согласна, но про Юрию Буйду сказано очень хорошо.
Про ожирение литературы тоже все верно - есть такое.:)

Спасибо, очень интересное интервью.

Рады стараться)

Отличное интервью. Интересно про православную литературу.

Да не согласен я.
Современная русская литература страдает оживлением. Оживлением каких-то призраков, теней и фантомов. Она не может описать сегодняшнюю жизнь. В ней нет глубины и простоты и жизни.

Спасибо. Интересные мысли.