ФОЛЬКЛОР РОССИЯ

Вот пермские дремучие леса…

Автор: Петр Перминов (DARKER. №8 август 2017)
Источник: https://darkermagazine.ru/page/vot-permskie-dremuchie-lesa

Вы, конечно, узнали в названии статьи строку из пушкинского «Бориса Годунова»: царевич Феодор показывает отцу географическую карту собственного изготовления. О границах Перми Великой историки спорят до сих пор. Томас Сальман в книге, вышедшей в 1744 году, указывает:

Провинция Пермия граничит с Зырянами на севере, и с Вологдой на юге; восточная граница, кажется, река Иртыш, которая впадает в Обь…

Любой, представляющий упоминаемые географические объекты, поймёт, что земля эта таёжная, и жизнь населявших её коренных народов (коми-пермяков, коми-зырян, манси и хантов) была неразрывно связана с лесом. Лес служил источником жизни людей и в то же время пугал. Человеческое воображение населяло чащу тайги существами страшными, порой — смертельно опасными (и речь сейчас не о стаях голодных волков и не о медведях-людоедах). Что ж, заберёмся и мы в самую чащу древнего уральского леса и попробуем краем глаза взглянуть на обитающих там монстров.

И первым, кого мы встретим в лесу, скорее всего, будет его хозяин — леший. Охотники коми называли лешего Ворса, Ворысь (вор-куль — «лесной черт», вора-морт — «лесной человек»). Вот как описывает его Владимир Петрухин в книге «Мифы финно-угров»:

Он являлся одиноким охотникам в виде либо великана с вывернутыми назад пятками, ростом с сосну, либо силача с мохнатыми ушами, но без бровей и ресниц, а иногда — в виде вихря. Часто он превращался в кошку или других небольших животных. Сам он не отбрасывал тени, а на лай его собаки не откликалось эхо.

Ворса может досаждать охотнику и похищать его добычу, если охотник вторгся во владения лешего, в состоянии приморозить сани к дороге и заманить в трущобу. Леший уносит к себе детей, проклятых матерями…

Считалось, что избавиться от лешего можно, если повернуться к нему спиной и выстрелить в него, зажав ружье между ног. Но лучше было поднести ему приношения с приговором: «Я тебе табак, ты мне — белок. Я тебе пироги с грибами, ты мне — зайцев и дичь».

Когда в лесу пропадала скотина, коми просили своих колдунов написать лешему специальную грамоту на бересте — кабалу. Колдун писал углем справа налево понятные ему одному и ворсе знаки и произносил заклинание. Грамоту писали в двух экземплярах: один сжигали в печи, другой оставляли в лесу.

Нет леса без рек или озёр. А где реки — там и водяной. Он, как и леший, образ низшей мифологии многих народов. Коренные обитатели Перми Великой именовали водяного Вакулем, Куль васой, или чуклей («кривой»). Вакуль опасен для одиноких путников, идущих через мост, и рыбаков. Считалось, что утонувшие дети становятся его детьми.

Вакуль может предстать перед человеком в образе старика с длинными зелёными волосами и рыбьим хвостом, принять облик огромной щуки или, как леший, вихря. С лешим, кстати, водяной враждует: особенно опасным для людей считается полдень (а не полночь!), когда нечистая сила выходит из своих обителей, чтобы бороться друг с другом.

В домах, банях и овинах обитали домовые, банники и овинники. Только название им было — чуды. Они, как и их славянские аналоги, не были ни добрыми, ни злыми, а лишь требовали от человека уважительного к себе отношения и соблюдения определённых правил.

А вот с кем лучше совсем не встречаться, так это с ожившим покойником. Таковыми становились колдуны, которые продолжали вредить людям и после смерти. Коми-зыряне, обращённые в христианскую веру, полагали, что умершего колдуна нужно отпеть дважды и связать ему руки, чтобы он не смог выбраться из могилы. Причём восставшего из мёртвых колдуна было не так-то легко отличить от живого человека.

Иногда упырь выходил из могилы и шёл на деревенскую гулянку, где подмечал пьяных, у которых высасывал позже кровь. Человек, у которого пил кровь мертвец, заболевал. Чтобы его вылечить, нужно было разрыть могилу упыря, забрать у него высосанную кровь, смешать её с женским молоком и дать выпить больному.

Впрочем, повторюсь, что и леший, и водяной, и мелкие домашние духи, и колдуны-упыри в мифологии народов Северного Урала примерно те же, что и в мифологии славян. Но есть в древних пермских лесах свои аутентичные чудовища. Например, жуткий карлик Анщих Сисьва Пялт (букв. Старик Длиною с Зайца) из мансийской сказки «Сынок с оленье ушко», отрывок из которой уместно будет привести:

Повернулась она [Пекла, героиня сказки — П. П.] к двери и увидела на пороге своей избы маленького сморщенного Старика Длиной с Зайца... Он уже переступил на седьмую половицу, а уши его ещё на пороге. Старик Длиной с Зайца сел за стол, притянул свои уши к себе и кинул их на лавку… схватил оленью голову и впился в неё длинными острыми зубами. Губа верхняя у Старика разошлась надвое, одна потянулась к левому уху, другая — подпрыгнула к правому. Вместе с костями проглотил голову, облизнулся и отёр губы и руки ушами.

Не правда ли, мерзкое создание? Уродливый человечек с волочащимися по земле ушами и пастью, подобной пастям Жнецов из второй части «Блэйда»…

А вот другой, чуть более известный монстр — Яг морт (Яг-морт), что в переводе с коми-зырянского означает «боровой человек». Великан-людоед ростом с сосну, с чёрным лицом, поросшим густой бородой и налитыми кровью глазами в одежде из невыделанных медвежьих шкур.

Жил в пещере, в чаще леса, занимался тем, чем и положено великану-людоеду: приходил по ночам в ближайшие селенья, поджигал дома и в свете зарева пожарищ похищал людей и скот. Одолеть его было отнюдь не просто, ибо в воде он не тонул, в огне не горел, стрелы отскакивали от его груди, а удары копий ловко отражал палицей.

Согласно легенде, чаша народного терпения переполнилась, когда чудовище похитило красавицу Райду, единственную дочь старейшины одного из селений. Местные жители выследили великана, отрубили ему руки, пригрозив отрубить и голову, если не отведёт он людей в своё логово. Яг-морт привёл людей к пещере в глухом лесу, где увидели люди обезображенные останки Райды. Людоед был обезглавлен, а труп его закопали, предварительно вбив осиновый кол в спину.

По мотивам этой легенды в 1961 году Сыктывкарским музыкально-драматическим театром был поставлен балет в двух действиях, который так и называется — «Яг-морт».

Но Яг-морт был не единственным великаном-людоедом Перми Великой. Огромные размеры и своеобразные гастрономические пристрастия характерны для менквов. Есть две версии происхождения этих существ.

Согласно первой, менквы — результат неудачной попытки небесного бога Нуми-Торума сотворить людей из древесины лиственницы. Согласно второй, это духи людей, застигнутых смертью в лесу. Как бы то ни было, у менквов железное тело, длинные когти, остроконечная голова или даже несколько голов.

Характер у них скверный, что вкупе с огромным ростом (finnougoria.ru даже уточняет: от трёх по пяти метров) и практически полной неуязвимостью делает встречу с ними малоприятным событием. Единственное, на что может уповать человек, случайно столкнувшийся в лесу с менквом, так это на собственную хитрость, потому как чего-чего, а ума им Нуми-Торум (верховное божество ханты-мансийского пантеона) не дал.

У северных обских угров есть рассказы о лесных людях миш, или мис, которых иногда считают детьми менквов. Об этих лесных обитателях известно лишь, что живут они в богатых, обложенных мехами жилищах, охотятся с ручными медведями или соболями, а женщины их весьма привлекательны и способны подарить понравившемуся им охотнику персональное охотничье счастье.

Встреча с менквом в глухом лесу — ещё не самое страшное. В конце концов, как мы выяснили, его несложно обмануть. Хуже, если вы отправитесь на поиски легендарной Золотой Бабы (Сорни-Най) и столкнётесь с её верным стражем — комполеном.

Комполен (он же Хумполэн, Комполь-Хумполэн) — в переводе с мансийского «мужик-дух», «мужик из другого мира». Этот загадочный персонаж фигурирует в мансийской сказке «Болотный дух», где ухитряется навсегда рассорить Медведя и Охотника. Появляется он и в романе Алексея Иванова* «Сердце Пармы» (полный вариант — «Чердынь — княгиня гор»):

С рассветом Васька опять упрямо пополз наружу. И сразу увидел, что не отрубленная — оторванная голова схороненного Охрима торчит на колу у самых ворот мольбища. Чудище приходило ночью. Его, князя Ваську, оно не заметило, потому что тот лежал на месте иттармы, а вонючая волчья яга отбила человечий дух.

Ваську затрясло. Он выломал себе палку и кинулся в воды тумана… И вот тогда‑то он и увидел чудовище. Оно без плеска спрыгнуло в воду с дерева и поднялось во весь рост — в полтора раза выше человека, широкоплечее, сутулое, с длинными, до колен, могучими руками, все сплошь покрытое серым волосом, с плоской головой, вбитой в плечи, почти безносое, только с дырами ноздрей, с тонкими черными губами, с глазами загнанного зверя, печальными и равнодушными.

Подгребая ладонями, чудище пошло навстречу Ваське. У князя не было никакого оружия — меч он сломал и выбросил, слегу потерял. Тогда он просто вытянул вперед руки, хищно скрючив пальцы, и сам бросился на врага…— Комполен это был, лесной мужик, хранитель Сорни‑Най, — сказал князю Михаилу Зырян и приподнял иссохшую, старческую руку Васьки с намертво стиснутым кулаком. Между пальцев торчали жесткие серые волосья — не медвежьи, не лосиные, не волчьи.

Хумполэну посвящена криптозоологическая книга Ольги Кошмановой «Взгляд в спину», в которой автор отстаивает точку зрения, что этот таинственный Хозяин лесов — вовсе не мифологический образ, а вполне реальное живое существо — реликтовый гоминоид («снежный человек»), и приводит многочисленные случаи встреч с ним.

Можно по-разному относиться к криптозоологии и идеям этой (пара)науки, но вот выписка из соликамской летописи за 1744 год (цитируется по книге Василия Николаевича Берха «Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей»): «Генваря 2 дня принесён в Соликамск неведомо кем в скотской рыжей шерсти урод, а человек». Всё. Дальше, как говорится, додумывайте сами.

Впрочем, криптозоологи ищут в уральских лесах не только покрытых волосами человекоподобных существ… Вообразите, например, такую картину: ночь, берег реки, опушка леса. Горит костёр, вокруг костра сидят ребятишки, едва ли старше десяти лет. Огонь горит ярко, а всё ж таки детям неуютно — одни ведь. Вдруг из леса выходят двое взрослых. Одного ребята знают, это рабочий с местного завода, а второй — незнакомец.

И незнакомец этот вроде бы совсем обычный человек, да только глаза горят странным зелёным огнём и ноги вдавлены в землю, словно весит он не один десяток пудов. Между детьми и заглянувшими на огонёк людьми завязывается разговор, во время которого с незнакомцем начинает происходить пугающая метаморфоза: всё его тело становится одной огромной головой, голова эта поднимается выше и выше, до самых верхушек деревьев, и ребятишки видят — о, ужас! — выползающее из земных недр туловище колоссального змея.

Змей испускает свет, но только свет тот не греет, а наоборот: трава покрывается инеем, речка и вовсе замерзает. Того и гляди, сожрёт чудовище оцепеневших от страха детей одного за другим. Ан нет, змей тот оказывается совсем не злым, но… жутковатый образ, правда?

Читатель, знакомый с творчеством Павла Бажова, несомненно, узнал сюжет сказа «Про Великого Полоза». Долгое время считалось, что Бажов использовал образы, порождённые богатым народным воображением рабочих строгановских и демидовских рудников. Такое мнение бытовало в среде советских литературоведов, особенно, при жизни самого Бажова.

Но уже упомянутый выше А. Иванов в книге «Message: Чусовая» приводит любопытный факт: в 1959 году, т. е. всего через девять лет после смерти Павла Петровича, экспедиция Уральского университета изучала фольклор в тех местах и с удивлением отметила, что даже старожилы не вспомнили ни Великого Полоза, ни Хозяйку Медной горы, ни Земляную Кошку… Подозрительно короткая народная память… А может, дело в другом?

Может, как пишет Майя Никулина в книге «Камень. Пещера, Гора»: «Бажовские корни искать следует не в рабочем уральском фольклоре, а в пространстве более обширном и отдалённом — в древних мифах…»? Русские поселенцы лишь слегка ковырнули огромный пласт верований исконных народов Урала. Сменилась пара поколений, и ушли в небытие заимствованные образы. Или не ушли, а только затаились, ожидая своего часа?

Так вот, вернёмся к Великому Полозу. Образ этот архетипический, встречающийся у разных народов: змей — обитатель хтонического мира. Известен у манси под именем Ялпын-Уй. И, разумеется, существует мнение, что Ялпын-Уй — реально обитающая в уральской тайге огромная рептилия.

В криптозоологической литературе и на соответствующих Интернет-ресурсах обязательно будут главы и статьи о «мансийской анаконде». Истории об опасных встречах в диких лесах с неведомой огромной змеёй в прошлом были столь обильны, что поиски рептилии предпринимал даже зоолог Л. П. Сабанеев, известный как автор монументального труда «Жизнь и ловля пресноводных рыб». Вот что он писал в 1870-м:

…Главной особенностью окрестностей Синарского озера несомненно является гигантский полоз. Впервые он объявился здесь в июне этого года неподалеку от села Воскресенское. Многометрового змея обнаружил пахавший в поле крестьянин. Он в ужасе примчался в село, где я был в то время. Прибыв на указанное место, мы уже не застали полоза, вероятно, он уполз в дебри леса. Мне немало рассказали об этом змее, в том числе о его кровожадности — на реке Чусовой он съел одного бурлака…

Никого, разумеется, не нашёл. Позднее, в 1889 году, в журнале «Природа и охота» об уральском полозе была напечатана статья некоего Л. Ушкова:

С начала весны в окрестностях деревни Поварни Бобровской появилась змея до десяти аршин длиной [т. е. более 7 метров — П. П.]. Тогда этому мало кто верил, но в данное время факт существования такой змеи вполне выяснен. Спина змеи светло-серая со стальным отливом, глаза большие, навыкате, как будто серебряные рублевики вставленные…

Никаких подтверждений «факта» кроме рассказов местных жителей, автор, естественно, не привёл. Зато немецкий учёный Петер Симон Паллас, посетивший Урал за сто лет до Сабанеева — во время экспедиции в 1770—1771 гг., — утверждает, что якобы видел в крестьянской избе шкуру или выползок огромной змеи и даже придумал ей латинское название — Сoluber trabalis — полоз бревноподобный. Шкуру эту крестьянин «наотрез отказался продавать», что типично для подобных историй. Впрочем, верить или не верить в существование гигантской ползучей гадины в лесах Урала — личное дело каждого.

Яг-морт, менквы, Комполен и Великий Полоз — чудовища для большинства из нас малознакомые. Но как вам мысль, что известная каждому с раннего детства Баба-Яга родом с Урала? Аркадий Захаров в статье «По следам Бабы-Яги» («Уральский следопыт», 1988, № 9) излагает следующую версию происхождения страшной лесной ведьмы.

В ХV столетии, в период формирования русского народного фольклора, проникшие на Урал поселенцы время от времени натыкались в таёжной чаще на святилища местных народов. Такое святилище, как правило, окружал частокол с вывешенными на нём черепами жертвенных животных, а внутри располагался небольшой сруб без окон и дверей.

Сруб этот для защиты от зверья стоял не на земле, а на высоких столбах или пнях. В срубе лежала резная деревянная кукла, считавшаяся вместилищем души умершего или духа некоего божества. Кукла была одета, скорее всего, в национальную одежду уральских финно-угров — ягу.

Так и родилась «баба в яге» — Баба-Яга**. А зловредности её характеру, возможно, добавило наложение на этот образ образа всё той же Сорни-най, божества, как и многие представители языческого пантеона, враждебного русским христианским колонизаторам.

Русские, пришедшие в Пермь Великую, создавали своих демонов. Таковыми, например, являются шиликуны, или шуликуны. Вот как описывает этих злобных существ пермский художник, знаток славянской языческой культуры Константин Кунщиков (интервью с этим замечательным человеком и его рисунки серии «Лавкрафтиана» вы, наверняка, видели в одном из номеров DARKER):

…ОНИ появляются в дни Святок из озёр, рек и болот, где скрывались весь год. Продолбив лёд вострыми головками,…оставляя за собой мокрые следы, тут же прихватываемые морозцем, разбредаются они по округе, стекаясь к ближайшим перекрёсткам. Как бы ни были милы им мелкие пакости, лучшим развлечением служит охота на человека…

Для него припасены у них сковородки с горящими угольями и калёные крючья, наготове стоят железные сани, самоходные печи и ступы. Далеко не каждому незадачливому путнику или подгулявшему забулдыге удастся отделаться подпалённой одеждой или мелкими ожогами. Бывает, что след его обрывается у проруби, куда сволокли его беспощадно цепкие железные крюки. Сколь неразумны они, столь и безжалостны — что неудивительно, ведь ряды их прирастают душами младенцев, которых прокляли или умертвили их матери. Тем множатся они, кому народ дал прозвание — ШУЛИКУНЫ…

Справедливости ради стоит отметить, что шуликуны встречаются в фольклоре не только уральцев, но и жителей Русского Севера, и сибиряков. Их аналоги есть и у некоторых восточноевропейских народов. Но всё же крестьяне именно Пермской губернии намекали, что святочными ночами лучше держаться подальше от перекрёстков.

А на уральской земле ещё немало тайн, порой — весьма пугающих. Взять, к примеру, загадку группы Дятлова***. История эта будоражит умы людей на протяжении почти шести десятилетий. Что или кто убило (убил) девятерых студентов-туристов? Сход лавины? Беглые зэки? Охотники-манси, посчитавшие, что дятловцы осквернили священную для них гору? Токсичное топливо из упавшей ступени баллистической ракеты? Нападение инопланетян? Перемещение во времени и превращение в монстров, как показано в фильме Ренни Харлина «Тайна перевала Дятлова»? А, может, виноват Хумполэн или его хозяйка — грозная богиня, как в романе Анны Кирьяновой «Охота Сорни-Най»? Или, как туманно заметил всё тот же А. Иванов, «демоны уральского культурного подсознания вырвались из заточения и уничтожили группу Дятлова»?

Ответа нет… Или ещё одна тайна — изделия Пермского звериного стиля. Как правило, это бляшки из меди или из бронзы, датируемые в основном V—VII веками. Хотя, как утверждают специалисты, искусство это зародилось ещё до нашей эры, а окончательно угасло лишь в ХV веке под воздействием русской экспансии.

Впрочем, интерес представляет не древность изделий, а то, что они изображают. Образы поразительные и порой монструозные: птица с человеческим лицом на груди, трёхликий и крылатый человеколось на спине крокодилоподобного ящера, крылатая женщина, стоящая на двух огромных пауках, женщина с тремя головами…

Какие мистические идеи символизируют эти существа — доподлинно не известно. Есть несколько концепций, объясняющих символику композиций Пермского звериного стиля, но ни одна из них не является безупречной. Скорее всего, мы имеем дело с изображениями совершенно чуждой нам системы мироздания, носители которой — древние пермяки — давно канули в Лету.

Хотите посмотреть на бляшки и попытаться самостоятельно расшифровать воплощённые в бронзу символы? Для начала посетите Эрмитаж, где хранится крупнейшая коллекция этих изделий. А потом приезжайте на Урал и прикоснитесь к загадкам Перми Великой. Поверьте, неразгаданных тайн этой древней земли хватит на всех!

Примечания автора:

* Алексей Иванов известен поклонникам хоррора романами «Псоглавцы» и «Комьюнити», а ценителям «серьёзной» литературы — книгами «Географ глобус пропил», «Блуда и МУДО», «Ненастье».

** «Уральская» гипотеза происхождения Бабы-Яги далеко не единственная и, прямо скажем, весьма спорная. Кто интересуется другими версиями происхождения злобной старухи, может обратиться к статье А. А. Кретова «Составные номинации в русских народных сказках» («Народная культура и проблемы её изучения: сборник статей. Материалы научной региональной конференции 2014 г.», Воронеж, 2015), а также к трудам В. Я. Проппа.

*** К слову, единственный оставшийся в живых член группы Юрий Ефимович Юдин (1937—2013) — как и автор, коренной соликамец.