«Писать? В детстве это был мой единственный способ общения с миром». Интервью с победителем премии BOOKSCRIPTOR Галой Узрютовой

Литературная премия BOOKSCRIPTOR — проект одноименного digital-издательства, которое помогает молодым авторам найти своего читателя

О премии и проблеме начинающих авторов

Сначала мы хотели обратить внимание на новых авторов, которые работают с подростковой аудиторией. Потом решили расширить рамки и добавили две номинации – новая реальность и фантастика.

В номинацию новая реальность мы отнесли все, что связано с интеллектуальной русской прозой и экспериментами. Эта номинация — как раз про прогрессивный край современной русской литературы, про литературу сегодняшнего дня. За три месяца мы получили больше двух тысяч работ. Пришло очень много текстов-исповедей, описания личных переживаний. Чаще всего это были рефлексии из детства, попытка осмыслить собственный опыт. Это неплохо, можно сказать, каждый человек носит в себе книгу и каждый способен написать хотя бы одну — историю своей жизни. Как говорил Сомерсет Моэм, одну книгу может написать каждый, но писатель начинается после второй, а то и третьей. Проблема начинающих авторов в том, что (простите, если кого обижу) их опыт чаще всего ценен только для них — они говорят о локальных проблемах и переживаниях, не расширяя свое пространство.
Частная литература — это дневник. Но кому интересен плохо написанный дневник с несвежими мыслями? Что мы видим у наших авторов: слишком многие из присланных произведений были написаны небрежно, хаотично, с изломами в композиции и языке. Есть ли будущее у русской литературы? Конечно. Особенно, если она прекратит быть неряшливой, душной и обращенной в стену собственного почета.

Но среди этих 2500 работ были сильные, сложные, выходящие из общего контекста. Они и стали победителями премии. В шорт-лист мы включили 11 работ. Уже через три недели книги авторов-победителей появятся в книжных магазинах по всей стране.

О Гале Узрютовой

Когда мы прочитали сборник Галы Узрютовой с командой ридеров, то единогласно, не сговариваясь, поставили ей высокие баллы — это была качественная, хорошая и талантливая проза, было видно, что автор — настоящий профессионал, у нее есть чувство языка и ритма, она умеет выстраивать повествование, диалоги, создавать образы и характеры.

После того, как текст Галы попал в шорт-лист, мы передали его на суд профессионального (большого) жюри, куда входили издатели и состоявшиеся литераторы, писатели. Они также высоко оценили ее работу.

Это неудивительно, ведь и пишет, сколько себя помнит. Ее тексты были в лонг-листе премии «Дебют» и многих других литературных премий. Пьесы Галы входили в шорт-листы конкурса «Любимовка» и прочих. В обычной жизни она — фрилансер, и пишет статьи, тексты и рекламу, и несколько лет работала райтером криминальных новостей и происшествий, — рассказала про Галу автор телеграм-канала Читай. Смотри. Твори и главный редактор издательства BOOKSCRIPTOR Екатерина Писарева

Гала, расскажите, как вы почувствовали необходимость писать? С чего для вас все началось?

Это был чуть ли не единственный мой способ общения с миром, поскольку в детском саду я столкнулась с психологической травмой, из-за которой у меня возникли сложности в общении. Свои мысли я формулировала не в устной, а в письменной речи, стала записывать какие-то размышления и наблюдения в толстую тетрадь с попугаем. Кстати, интересно, ведь попугай – птица вполне себе говорящая, только сейчас обратила внимание на эту деталь. Для меня до сих пор письменная речь важнее устной, мне комфортнее общаться именно текстом. Сейчас, конечно, время коммуникабельности и языка. И этого говорения становится слишком много, оно перегружает человека, требует много энергии. Для меня устная речь стала в какой-то мере внешней утилитарной функцией: что-то спросить, что-то узнать, позвонить, ответить. А письменная речь остается для внутреннего, тайного, скрытого.

Давайте поговорим про это «тайное, скрытое». На конкурс Bookscriptor вы отправляли две свои книги – «Страна Саша» (которая вошла в шорт-лист в номинации young adult и скоро выйдет в дружественном издательстве «КомпасГид») и победивший в номинации «новая реальность» сборник рассказов «Снег, который я пропустил», который вы посвятили своему отцу. Расскажите историю создания этих двух книг

«Снег, который я пропустил» – это мифология моей семьи, смешанная с мифологией времени моего взросления. Наша память работает так, что со временем мы превращаем все пережитые события в миф, нам кажется, что все было так, а не иначе. То же самое происходит и с восприятием истории страны, которая обрастает собственными представлениями человека о жизнеустройстве, о том, как было и как должно быть. К какой бы достоверности мы ни стремились, личное восприятие каждого все искажает. Только через большое расстояние от событий я смогла как-то разложить этот хаос на тексты и собрать в одну книгу. Она глубоко личная, многое основано на реальных событиях.
«Страна Саша» – young adult книга о подростке, которого воспитывали женщины. Сейчас очень много детей растет без отцов, это уже давно стало чем-то привычным, ты постоянно это наблюдаешь, хочется как-то проанализировать, понять, что происходит. Стали ли мальчики-мужчины другими? Меняется ли роль мужчины в семье, в мире? Саша пытается во всем этом разобраться. Он красит матери волосы, ходит с ней на «тест-драйвы» мужчин, переживает, что недостаточно мужественен. И вдруг объявляется его отец. К тому же, Саша встречает у психолога странную девушку, с которой боится поступить так же ужасно, как его отец с ним и его матерью.

В 2015 году в издательстве «Русский Гулливер» у вас вышла первая книга – сборник стихотворений «Обернулся, а там – лес». Получается, «Снег, который я пропустил» – ваша дебютная книга прозы, несмотря на то, что вы уже известный в среде писатель, лауреат многочисленных конкурсов. Почему так складывалось, что ваша проза еще не была издана крупными издательствами?

Проза для меня – очень медленная вещь. Книгу рассказов «Снег, который я пропустил» я, например, писала несколько лет и собрала как раз незадолго до конкурса «Букскриптора», просто поняла – все эти тексты сложились как нечто целое. До этого у меня не было ощущения готовности книги. Фактически «Букскриптор» стал первым издательством, которому я предложила ее в таком вот готовом виде. Что касается книги «Страна Саша»: я переписывала некоторые части, и только в этом году стала ее куда-то отправлять. Сейчас книга готовится к изданию.

Вы автор блога на Снобе. В своём профайле вы указывали, что ваши «особенно любимые пункты наблюдения: берега, улицы, кафе, поезда, аэропорты, мосты, отели, эскалаторы, рынки, дороги». Как часто подсмотренные истории становятся основой художественного текста? Какие это истории в сборнике «Снег, который я пропустил»?

В книге много подсмотренных и подслушанных моментов. Но все это работает в тексте не в ручном, а в автоматическом подсознательном режиме. Иногда ты даже сам не понимаешь, каким образом возникает то или иное соединение подсмотренного и вымышленного. Ты видишь в аэропорту мужчину, и вдруг он превращается в твоего отца, а потом в каждого отца, а потом в отца отца и отца из твоего рассказа. Рассказ «Равнина», например, вырос из услышанной от одного писателя фразы. Мы ехали с ним по Латвии, и он все удивлялся, какие равнинные пейзажи вокруг – сам он из горной страны, и к такому не привык, у него другой ландшафтный менталитет. И вдруг ты понимаешь, что, наоборот, с детства живешь на равнине, и поэтому воспринимаешь все эти виды за окном машины совсем по-другому. И вот уже в рассказе случайно брошенная фраза становится основой, которая обрастает реальной историей твоей семьи, которая тоже живет на равнине. Или в Берлине ты останавливаешься в отеле, в доме напротив которого есть примыкающий к стене прозрачный лифт. Ты видишь всех, кто в нем едет, и они видят тебя. А внутри меня уже селится мужчина, который катается в таком лифте и наблюдает за женщиной в окне напротив, из чего появляется новый рассказ «Берлин. Абсолютно голый». Или ты периодически слышишь то в очереди, то в поезде от разных женщин, что им снится президент. В итоге, эта одна большая женщина несколько лет живет в твоей голове и не дает покоя, пока ты не напишешь текст «Думмерхен».

Вы пишете пьесы, отсюда вопрос: насколько инструментарий драматурга может помочь человеку, пишущему прозаический художественный текст?

Скажу, может быть, странную вещь, но, по-моему, различия жанров весьма условны. Говорим ли мы о драме, прозе или поэзии, везде нужен нерв, без которого ничего не работает. Другое дело, что в поэзии и драматургии этого нерва, скорее, больше, чем в прозе. Хорошая проза наступает там, где нерв уже отпустил. А вообще мне часто говорят, что моя проза очень похожа на кино. Если так, то кино это почти без действия, в нем непроисходящее становится главным. Непроисходящее как действие.

Какие писатели вам нравятся?

Раймонд Карвер, Федор Достоевский, Джером Дэвид Сэлинджер, Петер Хандке, Дэвид Фостер Уоллес, Малин Кивеля и много других. Вообще, выбор зависит от конкретного момента, часто практикую параллельное чтение. Могу, например, читать одновременно «Идиота» и истории про муми-троллей. А вот с фэнтези и приключенческим жанром совсем не сложилось, причем даже в детстве и подростковом возрасте меня это не интересовало.

А как вы как автор относитесь к редактуре текстов?

Если это какие-то фактические, орфографические правки, то приветствую, но с крупными правками содержания смириться не могу. Был даже случай, когда мне рекомендовали исправить финал одного текста, но я отказалась от публикации. В итоге, вещь потом вышла в изначальном виде в другом хорошем журнале.

Следите ли вы за тем, что происходит в современной литературе? На ваш взгляд, какие тренды формируются в ней сегодня?

Слежу, но не всегда успеваю. Среди трендов, не скажу, что новых, но продолжающихся: активизация young adult направления, рост внимания к детской и феминистской литературе. Кроме того, отмечу рост популярности тем, связанных с waithood (wait +adulthood), это разные вопросы откладывания взросления людьми 30+. Меня радует, что в России продолжается активная литературная децентрализация. Очень важно, чтобы было как можно больше удаленных от Москвы и Петербурга литературных центров, где можно работать не в спящем, а активном режиме, где формируется среда, причем не сверху, а изнутри.

Как вы считаете, могут ли толстые литературные журналы помочь начинающему писателю или они как институция уже не работают?

Могут, и они это делают. Не соглашусь с тем, что толстые журналы исчерпали свой ресурс. Сейчас они находятся в переходном периоде, пытаются как-то трансформироваться, потому что в наступившем цифровом мире многие старые схемы уже не работают. Конечно, это требует времени и затрат. Процесс будет долгим, непростым, но думаю, со временем журналы перейдут на обновленный формат, тесно связанный с интернетом. Надеюсь, «Журнальный зал» снова заработает. Какими бы разными ни были журналы, потребность в общем информационном поле остается. А вообще, я человек бумажной книги, поэтому мне бы очень хотелось, чтобы бумажные версии журналов тоже продолжили работать. Бумаге я больше доверяю.