Эссе на главы, не вошедшие в редакцию "Детства" Л. Н. Толстого

«Всякое ложное произведение, восхваленное критиками, есть дверь, в которую тот час же врываются лицемеры искусства» Л.Н.Толстой «Что такое искусство?» В опубликованном в 1897 году эссе великий русский писатель делится уже полностью сформулированной позицией в отношении работы критиком, истоки которой можно найти в двух главах, не вошедших в каноническую редакцию «Детства».

«Всякое ложное произведение,
восхваленное критиками,
есть дверь, в которую тот
час же врываются лицемеры
искусства»
Л.Н.Толстой «Что такое искусство?»

В опубликованном в 1897 году эссе великий русский писатель делится уже полностью сформулированной позицией в отношении работы критиком, истоки которой можно найти в двух главах, не вошедших в каноническую редакцию «Детства». Примечательно, что в главе, посвященной господам критикам, Лев Николаевич еще предлагает варианты совершенствования критических статей, не допуская в них легкомысленной бравады знатока литературы, но включая объективную оценку только таланта автора за исключением фактов его биографии. Но возможно ли судить о произведении не упоминая ключевых моментов в жизни писателя и поэта? Можно ли воспринимать любое сочинение в отрыве от личности автора, как то пишет русский писатель? Хотя Л. Н. Толстой не считал свою трилогию о взрослении полностью автобиографической, каждый персонаж в ней имеет прототип, а если хорошо знать биографию автора, то можно указать и на художественный вымысел в произведении, как например изображение матери Николеньки Иртеньева. На мой взгляд, совершенно невозможно давать характеристику художественным сочинениям, не удерживая в мыслях образ автора. С другой стороны интерпретация критиком того или иного события в жизни писателя, может даже близко не соответствовать авторской позиции в произведении, и тогда уже самому творцу приходится заявлять о своем несогласии, как, к примеру, возмущался Лев Николаевич из-за решения Тургенева изменить заглавие первой повести трилогии на «Историю моего детства».
Любопытно сравнение «литературного поприща с публичными местами», где дают оценку за глаза, и прямо не высказывают свое мнение, таким образом, по мнению Льва Николаевича, неподписанные критические работы превращаются в пасквили. А использование местоимения мы придает им нелепый официоз, отбивающий все желание писателя творить дальше.
Л. Н. Толстой также отмечает, что «еще больнее читать критику на сочинения хорошие» и словно продолжает эту мысль в эссе «Что такое искусство?», где уже прямо говорит о том, что когда «чувство, выражаемое художником, передается другим людям, и они испытывают его, все толкования излишни».
Но каким должен быть тот самый идеальный читатель хороших произведений?
Автор «Войны и мира» приводит довольно подробный портрет такого читателя, уделяя особое внимание такой характеристике как понимающий. Эта черта подразумевает не ученость читателя, но его восприимчивость к тому, что писатель пишет из своего сердца.
Так какую же роль Л.Н. Толстой отводит критикам, если понимающие люди не нуждаются в толковании тонкостей художественного произведения?
Полагаю, что эта роль созвучна назначению отдела библиографической хроники журнала «Библиотека для чтения» - «дать понятие о ходе литературы и о значении и достоинстве новых книг».
Именно тогда «вкус наиболее образованных людей» не будет мешать наслаждению чтением произведения, но засияет путеводной звездой на литературном небосклоне.