15 мая 2023 г., 17:00

13K

Как спиритизм повлиял на неоднозначную, но блестящкю австралийскую писательницу

29 понравилось 1 комментарий 2 добавить в избранное

Кэмерон Харст о контакте с духом Генри Хендела Ричардсона

Медиум — женщина лет шестидесяти, с длинными, тонкими, светлыми волосами, собранными в хвост. Она поднимается со своего стула и перемещается в центр сцены. Энергия в комнате мгновенно меняется. Все замирают и молча садятся чуть выше в своих белых пластиковых креслах. Чувство покорности сопровождало медитации, напоминания референта прихожанам (заплатить ежегодные членские взносы, заказать столик на Psychic High Tea, проверить сайт для получения дополнительной информации о курсе «Все об аурах», который начнется в следующем месяце) и гимны, которые были поразительно атональными и сопровождались музыкой, звучащей через CD-плеер на пианино.

Но именно эта часть воскресной службы Викторианского союза спиритуалистов — «демонстрации» — и есть причина, по которой мы все здесь собрались. Именно здесь происходит общение с духами. Я присутствую здесь с конкретной целью: установить контакт с духом автора Генри Хендела Ричардсона. Кто-то может усомниться в вероятности того, что это произойдет в безвкусном, переоборудованном офисном здании на Флемингтон Роуд в Северном Мельбурне. Я настроена скептически. Но сейчас я здесь.

Медиум, Хелен, ухватилась за верхнюю часть деревянного стула для поддержки и приступила к демонстрации. Хелен говорит уверенно и с сильным восточноевропейским акцентом.

«Я начну сейчас... Меня притягивает... хорошо... что это? .... Да... хорошо... к этой стороне комнаты...».

*

Эта сторона комнаты — правая сторона, откуда я сижу, — очень похожа на левую. Здесь около пятидесяти человек, в основном белые, в основном среднего возраста, в основном одиночки, примерно две трети — женщины. Есть и исключения. Гей-пара средних лет в одинаковых хлопковых футболках. Две относительно молодые женщины лет тридцати, сидящие отдельно. Высокий мужчина с темными тенями под глазами, тоже лет тридцати, который носит красно-черные кожаные Nike Air Jordans и постоянно энергично зевает в кепку. Однако по стилю и манере поведения большая часть толпы кажется однородной — людей, которых можно встретить в RSL (Returned Services League — прим. пер.) или на празднике в доме престарелых в пригороде.

«Меня тянет... сюда... к вам... к женщине в оранжевом, со скрещенными руками... пожалуйста, расцепите их... могу ли я работать с вами, Дэлинк?». Одна из молодых слушательниц кивает и разжимает руки. Вскоре она получает сообщение от своего умершего дедушки.

*

Спиритизм — это христианское ответвление, зародившееся в семнадцатом веке. Его члены верят, что мертвые могут общаться с живыми. Агенты загробного мира якобы вездесущи, и только тончайшая мембрана отделяет нас с вами от ангелов. Труды шведского мистика Эмануэля Сведенборга типичны для спиритуалистической литературы:

Люди даже не подозревают, что Господь управляет ими через ангелов и духов, и что каждого из них сопровождают по меньшей мере два духа и два ангела. Духи создают связь с миром духов, а ангелы — с небесами. Мы не можем жить без канала связи с миром духов через духов и с небом через ангелов (и, таким образом, с Господом через небо). Наша жизнь полностью зависит от такой связи. Если бы духи и ангелы отстранились от нас, мы были бы уничтожены в одну секунду

Характер отношений между живыми и мертвыми в основном нежный, с моментами ужаса. (Если бы духи и ангелы отошли от нас, мы были бы уничтожены в одну секунду? Ужас!) Идеи Сведенборга и других спиритуалистических мыслителей стали популярны в XIX и начале XX века, особенно в Великобритании, США и Австралии. Скорбящие семьи, потерявшие родственников во время Гражданской войны в Америке и Первой мировой войны, были привлечены возможностью получить прощание из могилы.

*

Офисное здание, в котором я нахожусь, серое, неприметное, по соседству с компьютерной консалтинговой компанией, с 2016 года является домом Викторианского союза спиритуалистов. Отделение было основано в 1870 году. Ранее оно было известно как Викторианская ассоциация прогрессивных спиритуалистов; бюрократические аббревиатуры появились только в конце двадцатого века. В те прекрасные времена тысячи людей собирались на публичные дебаты о спиритуальной философии. На спиритические сеансы, проводимые выдающимися медиумами, собирались полные залы.

Знаменитости любили спиритизм; автор Шерлока Холмса Артур Конан Дойл был одним из самых выдающихся приверженцев. Дойл якобы установил контакт с духами своего сына и брата, которые умерли в 1918 году (от военных травм и испанского гриппа, соответственно). Он много гастролировал, пропагандируя это движение. Международная газета экстрасенсов прорекламировала его визит под ярким заголовком: «ПРОСНИСЬ АВСТРАЛИЯ!».

Некоторые австралийцы уже проснулись. Второй премьер-министр новой федеративной страны Альфред Дикин был преданным спиритуалистом. Таким же был и отец Генри Хендела Ричардсона, Уолтер Линдесей Ричардсон. Уолтер был не просто случайным поклонником — он был первым президентом организации, известной сегодня как ВСО (Викторианское Спиритуальное Объединение — прим. пер.).

Я посещаю одну из регулярных воскресных служб ВСО, чтобы лучше понять Генри Хендела Ричардсона (или «Г. Х. Р.», как называет себя автор). Зачем? Психическая экспертиза. Любопытство. Я хочу проследить сквозную линию между интеллектуальным движением, занимающим центральное место в мире, в котором жила Г. Х. Р., ее семья и ее вымышленные персонажи, и спиритизмом в сегодняшней Австралии.

И более конкретно я хочу подумать об отношениях Г. Х. Р. с ее семьей, в частности, с ее отцом, и спиритизмом. Г. Х. Р. пошла по стопам Уолтера. Она регулярно посещала лекции спиритуалистических обществ, участвовала в спиритических сеансах и проводила церемонии с использованием спиритической доски. Эта система верований присутствует во всех ее романах.

Еще до воскресной службы в ВСО мне казалось, что я все лето находилась в обществе Г. Х. Р.. Я читала ее великолепный труд  Судьба Ричарда Махони . Последнее издание — 943 страницы. Это кирпич. Или, как сказала Г. Х. Р., используя более эпические пропорции, «Колосс». Как только я начала, я почувствовала себя обязанной закончить. Но я бы солгала, если бы сказала, что не было моментов, когда я подумывала выбросить книгу в поисках более сочного пляжного чтения.

В качестве стимула я начала фантазировать о том, что автор витает за пределами страницы, ее дух грозно взирает на меня. У Г. Х. Р. суровое лицо с напряженными глазами под капюшоном, выдающимся носом и волнистыми волосами, убранными набок в прическу — ее черно-белые фотографии часто напоминают фотографии Вирджинии Вульф. Я представляла, как она дерзит мне, чтобы я бросила томик на главах, написанных в Балларате, Хоторне, Лондоне и Барамбоги. В 1850-х, 60-х и 70-х годах. В течение нескольких недель я отмахивалась от мух, читая в парке и бассейне. Переворачивала страницу за страницей. И наконец дочитала.

Книга «Судьба Ричарда Махони» — важная книга, хотя и не по тем причинам, о которых говорили ее первые поклонники. Местные критики считали, что это, наконец, великий австралийский роман. Я в этом не уверена. Но есть что-то странное и удивительное в продолжительной и, как мне кажется, квазидуховной попытке Г. Х. Р. использовать художественную литературу для преодоления огромных разрывов в сознании: между отцом и дочерью, мужем и женой, мужественностью и женственностью, умершим родителем и взрослым ребенком.

*

Г. Х. Р. урожденная Этель Флоренс Линдесей Ричардсон родилась в 1870 году. В общих чертах «Судьба Ричарда Махони» полностью повторяет траекторию развития семьи Ричардсонов до смерти патриарха Уолтера в 1879 году (вероятная причина: сифилитическая инфекция мозга). Жизнь внесла свою лепту и в другие книги автора. В возрасте тринадцати лет Г. Х. Р. начала посещать пресвитерианский женский колледж в Мельбурне.

Школьные впечатления здесь стали основой для ее самого любимого романа — билдунгсромана Обретение мудрости (1910). Ключевой темой этой книги является гомоэротическая близость главного героя с другим студентом — отголосок увлечения Г. Х. Р. подругой по пансиону Конни Кокран.

После окончания университета и непродолжительной работы преподавателем Г. Х. Р. переехала в Германию, чтобы учиться на концертирующую пианистку. В 1891 году она обручилась с Джорджем Робертсоном, литературоведом из Шотландии. Пара переехала в дом с георгианской террасой в Лондоне и прожила в гармоничном браке, сформированном жестким распорядком, где супруги просыпались рано, чтобы писать и завтракать в отдельных кабинетах. Племянник Г. Х. Р. вспоминал, что «около 11 часов утра ей приносили маленькую чашку мокко со сливками и блюдо с фруктами. Но поднос вносился в кабинет бесшумно, и, если ничего не было сказано, приносивший его удалялся (без стука в дверь!)». Таким образом, были созданы оптимальные условия для письма. При художественной, финансовой и кулинарной поддержке Джорджа, Этель Робертсон начала публиковаться под именем Генри Хендел Ричардсон.

«Сегодня здесь много людей!» — пробормотал один из слушателей на воскресной службе ВСО, которую я посетила. Но толпа вряд ли впечатляет. Это примерно размер приличной презентации книги — точно не городская мегацерковь. Не хочется даже представлять, как выглядит плохая явка.

Тем не менее, уровень вовлеченности высок. В проповедях сквозит шутливый юмор. «Если занавеска дергается, это еще не значит, что это Дух!» — язвит приезжий преподобный. Подмигивание, кивок головой. Волна смеха. Но вы верите, что это так... по крайней мере, иногда, думаю я.

Выступление медиума Хелен сразу же раскалывает покров самозащитной иронии прихожан. У одного мужчины средних лет происходит яркая встреча с духом ребенка. Другой мужчина, одинокий, лысина видна сквозь крашеные черные волосы, быстро перемещается в кресло так, чтобы оказаться прямо в поле зрения Хелен. Никаких шансов. Вместо этого она выбирает для работы женщину в другой части комнаты.

«Я вижу... позади тебя... индейца...»

Что за черт? Думаю я.

«Прямо за тобой стоит коренной индеец... он с тобой... направляет тебя каждый день....».

Я оглядываюсь. Кажется крайне маловероятным, что дух безымянного коренного американца находится в комнате вместе с нами. И все же... все прихожане улыбаются и кивают, глядя в глаза, как будто в этом предложении есть смысл. Когда после связи с духом пожилого человека, страдающего от проблем с бедром, Хелен передает послание мудрого тибетского монаха, моя терпимость ослабевает. К счастью, служба вскоре после этого заканчивается.

*

Г. Х. Р. была членом Лондонского общества экстрасенсорных исследований, Лондонского спиритуалистического альянса и Международного общества психоаналитических исследований. Она также была частым посетителем Национальной лаборатории психических исследований при Лондонском университете. В двадцать первом веке эти организации развивались по той же траектории, что и их австралийские коллеги: число прихожан значительно сократилось, и они неуклюже перемещались между прогрессивным христианским богословием и эзотерикой Нового времени.

После смерти Джорджа Робертсона Г. Х. Р. часто пыталась связаться с ним через спиритуалистические средства. Очевидно, она хотела получить отзывы о своей новой работе. (Кто из нас не жаждал экстрасенсорных редакторских указаний от умершего мужа?) В конечном итоге, книги, которые Г. Х. Р. завершила в последние годы своей жизни, так и не получили того же внимания и признания, что ее ранние работы, и ее литературная слава померкла во второй половине двадцатого века.

Последний том «Судьбы Ричарда Махони», по оценкам, продавался в США тиражом сто тысяч экземпляров в месяц на пике тиражей двадцатого века. В 2007 году книга даже не была напечатана в Австралии, хотя в 2012 году она была воскрешена в серии Text Classics. В своем предисловии Питер Крейвен называет «Судьбу Ричарда Махони» «великой книгой, книгой, полной благодати и истины».

Для сравнения, Джермейн Грир, представляя «Обретение мудрости», называет Махони второстепенным, любимым лишь австралийцами, которые «разделяют распространенное заблуждение, что широта равнозначна глубине, особенно если она сопровождается серьезностью тона и напыщенностью стиля». Я бы сказала, что нахожусь где-то между этими двумя позициями.

В широком историческом и географическом плане «Судьба Ричарда Махони» близко соответствует жизни семьи Ричардсонов. Роман был впервые опубликован в трех отдельных томах — Австралия Феликс (1917), Путь домой (1925) и Ультима Туле (1929), а затем в виде трилогии в 1930 году. Мы следуем за главным героем от юности до смерти, когда он становится врачом в Австралии еще до образования федерации.

По жанру «Судьба Ричарда Махони» является поздним вариантом викторианского романа двадцатого века. Эпическая английская социальная форма переносится из моросящей среды Джордж Элиот и Томаса Харди в мир обдуваемых ветром и нагретых солнцем колонистов. Зейди Смит написала, что романы Элиот — это «повествовательный эквивалент объемного звука», «буйство субъективности». То же самое можно сказать и о «Судьбе Ричарда Махони».

В своем рассказе о колониальной жизни Г. Х. Р. описывает моменты с тонкой структурой — социальные паранойи, как женщины справлялись с тем, что дети умирали так же часто, как и рождались, как неприятно было втискиваться в раскаленную лошадиную повозку со слишком большим количеством пассажиров. Примечательно, что в книге почти не затрагивается проблема отчуждения коренного населения — это было время отрицаемого насилия и политики ассимиляции. Махони находится в центре внимания. Его точка зрения чаще всего пересекается с точкой зрения его жены Мэри, а затем их троих детей (мальчика, Каффи, который является доверенным лицом Г. Х. Р., и девочек-близняшек).

В «Австралийском Феликсе» мы встречаем Ричарда как обедневшего лавочника на золотых приисках Балларата, стыдящегося привести свою молодую жену в холостяцкую хижину. Мэри расплакалась, когда приехала, глядя на стол, накрытый для первого супружеского ужина: «множество консервных банок... консервированный лосось, сардины, сгущенное молоко — их крышки были откинуты, чтобы показать содержимое».

Во второй книге, «Путь домой», на столе появляются мясные пироги, желе и хорошее кларет. Благосостояние растет. Махони в качестве врача уезжает в Балларат, затем в Англию, а потом возвращается в Австралию. Семья переезжает в дом с террасой в быстро растущем Мельбурне. Теперь Махони содержит Мэри и их троих маленьких детей, получая прибыль от своих инвестиций на фондовом рынке. Он начал много читать и писать о спиритизме, который стал популярным противовесом тенденциям атеизма и новой науки. Махони отворачивается от самых суровых дарвинистов и ницшеанцев:

Высокомерные, уверенные в себе, увлеченные страстью к фактам, они покрывали насмешками тех — провидцев, поэтов, по-детски искренних людей, — кто, помимо рационального и познаваемого, улавливал проблески того, что считалось непознаваемым.... Со своей стороны, он не мог понять, почему формула эволюции должна полностью исключать трансцендентальную составляющую.

Все идет хорошо. Затем, в середине путешествия в Европу, Махони узнает, что мошенник-финансист лишил семью их сбережений. Они должны вернуться на корабль в Австралию и начать все с нуля.

В этот момент я была готова выбросить книгу в мусорное ведро. Мне казалось, что я заболею цингой, если мне придется сесть на это судно и вернуться к Антиподам. Но упорство окупилось.

В третьей и самой лучшей части, «Ультима Туле», все распутывается. Г. Х. Р начинает:

Когда Ричард Махони в третий раз ступил на землю Австралии, он
обнаружил, что состояние, которое эта страна шесть лет назад так легко
вложила в него, больше не существует. Он был разоренным человеком.

Стремление врача переезжать с места на место приобретает характер безумия. Махони влезает в долги, начиная практику в Хоторне; она терпит крах. Семья переезжает в крошечный провинциальный городок, распустив слух о грядущем горнодобывающем буме. Дела не идут. Один из близнецов умирает. Разоренный и убитый горем, Махони пытается покончить с собой. Махони снова переезжают на побережье, где Ричард переживает окончательный и полный душевный срыв и сжигает семейный дом. Стоическая Мэри вынуждена стать почтмейстером в захолустном городке. Трилогия заканчивается смертью Ричарда: «Все, что было смертного в Ричарде Махони, уже давно рассыпалось в прах: богатая и добрая земля принятой им страны поглотила его бренное тело». Но, как говорится в последней строке, колония так и не смогла полностью принять его «своенравный, бродячий дух».

Привлекательность спиритизма девятнадцатого и начала двадцатого веков сошла на нет. Теперь это просто жалкая эзотерика. На смену колониальным светским львицам пришли эмпаты из низшего среднего класса, ищущие связи, как в этом мире, так и в следующем. Самая большая победа ВСО в последнее время — прямо со страниц, на удивление, Artforum и Frieze; международный цвет искусства одержим абстрактными акварельными картинами Джорджианы Хоутон, британской художницы-медиума, работавшей в Лондоне в 1860-х и 1870-х годах. Хоутон — менее известный аналог Хильмы аф Климт, звезды трансцендентальной абстракции.

В ВСО хранится всемирно значимая коллекция работ Хоутон. Оригиналы находятся на хранении в целях консервации, поэтому репродукции украшают стены офисного помещения, где проходят богослужения. Экспозиция любительская. Надписи выполнены отвратительным шрифтом и отформатированы в соответствии с какими-либо искусствоведческими правилами. Но сами работы невероятны — словно куча выцветших павлиньих перьев, обработанных кислотой. По фону композиций вьются вихри золотой, малиновой и бирюзово-голубой краски. На самых верхних слоях Хоутон добавила тонкие, вибрирующие линии филигранной работы, которые закручиваются, накладываются друг на друга, расходятся и образуют множество точек. Эти знаки часто белые, как будто призрачная паутина протянулась через толщу краски.

После службы я покупаю две открытки Хоутон — мой вклад в художественный бум, поддерживающий ВСО на плаву. На выходе я внимательно рассматриваю кучу фотографий бородатых, одетых в белые одежды мужчин, наклеенных на стену. Предыдущее поколение поселенцев-духовников. Некоторые из мужчин кажутся мне смутно знакомыми. «Альфред Дикин был главой организации, вы знаете», — говорит мне одна женщина. «Он также был премьер-министром». Я хочу спросить, какая роль более впечатляющая? Вместо этого я говорю: «Да, спасибо!» и выхожу за дверь.

*

Когда в сороковые годы Г. Х. Р. начала писать «Судьбу Ричарда Махони», она дополнила детские воспоминания авторским исследованием. Она отправилась из Лондона в Австралию, чтобы еще раз увидеть пейзажи и колониальные города, перечитала спиритуалистическую философию и рассказы о жизни в первые дни золотой лихорадки в Балларате. Письма между ее родителями, Уолтером и Мэри, стали основным источником материала.

О фактах и вымысле в «Ричарде Махони»» биограф Дороти Грин пишет, что Г. Х. Р. «делала со своими личными источниками то же, что и с историческими фактами: она отбрасывала то, что было бесполезно для ее художественных целей, и сохраняла то, что было, изменяя даты, если ей это было удобно». Многие ключевые события, исторические обстоятельства и места в книге те же, что и в жизни. Многие — нет. Имена, смерти, дети, нравы и сюжетные моменты были добавлены в историю, когда Г. Х. Р. считала нужным. Моменты отхода от реальности восхитительны.

Отношение матриарха Мэри к движению спиритуалистов — одно из ключевых отличий. В реальной жизни Мэри верила в спиритизм и часто с радостью сопровождала Уолтера на лекции и демонстрации. В «Судьбе Ричарда Махони» Мэри — скептик. (Также примечательно: имя Мэри остается прежним, но Уолтер меняется на Ричарда. Личность патриарха остается неприкосновенной?) Мэри, стойкий прагматик, постоянно скрывает свое неверие, чтобы не расстраивать неустойчивого Ричарда.

Подавление не всегда возможно. Пара жестоко ссорится после того, как подруга Мэри, Тилли, смущает Ричарда на спиритическом сеансе. Тилли схватила медиума в темноте, включила свет и показала, что духи, ласкающие присутствующих, на самом деле были скрытым пучком щекочущих перьев. Ричард унижен. Ему также надоело играть роль хозяина для друзей Мэри из рабочего класса. Мэри в ярости:

— Ты предпочитаешь этих жалких медиумов и глупых людей, которые ведутся на них. Лучше бы спиритизм никогда не изобрели!

— Не говори о том, чего не понимаешь!

— Я понимаю. Я знаю, что почти каждый раз, когда мы куда-то идем, мне приходится сидеть и смотреть, как ты позволяешь себя обманывать. А потом мне нельзя открывать рот, говорить, что я вижу, или иметь собственное мнение.

— Нет! Я оставлю это на сообразительность твоей подруги!

Спиритизм является символической больной темой между мужем и женой, подчеркивая их различия в характерах и системе убеждений. Мэри социальна, Ричард — замкнут в себе. Ее не пугает строгая иерархия, его же мучает поддержание классовой принадлежности.

Возможно, вопреки своим собственным предубеждениям, я сначала думала, что Г. Х. Р. лично склонится на сторону Мэри. Но мы знаем, что автор в течение многих лет занималась спиритизмом. Скорее, эта сложная картина отношений между супругами является площадкой для инсценировки неразрешимых вопросов. Могут ли прагматики и мечтатели когда-либо мирно сосуществовать? Как можно избавиться от мошенников и аферистов, не отказываясь от тех составляющих жизни, которые выходят за рамки рациональности? Где душа, а где дерьмо?

Мэри наиболее ярко предстает как рупор панических мысленных расчетов и перерасчетов денежных проблем среднего класса. В наш шаткий, охваченный кризисом век неравенство викторианской эпохи кажется ближе, чем когда-либо — это лето было отмечено паникой по поводу «стоимости жизни», когда все, от квартир до соленого масла, взлетело в цене. Мэри можно понять. Вот она, посреди ночи, размышляет о том, чтобы взять на себя роль почтмейстера без поддержки Ричарда:

Эти платежи, эти ужасные платежи, которые висели у нее на шее, как жернова... может быть, она не могла бы... но, о! Спуск... унижение... публичность этого дела... она, почтмейстерша! .... Легко было сказать, что ты не против того, к чему ты приложила руку. Но когда дело доходило до дела! И потом, если предположить, что она не справится с работой?

Тем не менее, немыслимые, вызывающие панический страх задачи, представляемые в четыре утра, почти всегда превращаются в банальности, горечь исчезает к рассвету нового дня. По крайней мере, протестантская трудовая этика делает это таким образом.... Семья Махони выживает в новых условиях. Мэри отмахивается от напыщенной зацикленности Ричарда на приличиях — они не могут себе этого позволить — и доказывает, что она способна работать. Эта стойкость достойна восхищения. Но в конечном итоге книга не является «Судьбой Мэри Махони». Настоящее внимание автора Г. Х. Р. приковано к Ричарду.

Альтер-эго Ричарда, Уолтер, умер, когда писательнице было девять лет. Ее воспоминания о нем были в основном связаны с травмирующими последними годами тяжелой психической болезни. Каффи, доверенное лицо Г. Х. Р. в этой книге, является милым рассказчиком-ребенком. Тем не менее, этот персонаж дает представление о том, насколько страшной должна была быть нестабильность отца. Каффи не может вынести, когда, «каждый день после обеда мама уходила и оставляла его и Люси [одну из близняшек] совсем одних... с папой. (А ты не любил быть с папой, потому что он не мог говорить правильно: когда ты слышал, как он говорил «ложка», а имел в виду «стул», тебе становилось плохо, как при виде змеи)».

Дети должны брать Ричарда с собой на ежедневную прогулку. Другие жители городка смеются и показывают пальцем, когда доктор что-то бормочет про себя. Для Каффи ухудшение состояния его отца — источник мучительного смущения. Дети чувствуют нестабильное поведение взрослых со сверхъестественным чутьем зависимых существ. Дети эгоистичны. Они просто обязаны быть такими и не знают ничего лучшего. Г. Х. Р. использует отдаленность взрослой жизни и магическую суть романа, чтобы реконструировать и интерпретировать неустойчивое поведение своего отца. В этом есть и ретроактивное понимание.

Есть что-то причудливое и завораживающее в семейном подтексте «Судьбы Ричарда Махони». Г. Х. Р. использует свою беллетризованную версию брака Уолтера и Мэри для воспроизведения развернутой диалектики между приверженцами и критиками спиритизма; она как будто становится своими родителями, а они — ее, в перемещенной борьбе между метафизическим и материальным.

Представьте себе, что вы пишете почти тысячестраничную реконструкцию жизни своего умершего отца. Я нахожу эту идею ужасающей — даже запретной. Но это также делает книгу глубоко эмоциональной. Писательство становится еще одним средством обращения с миром духов.

*

На воскресной службе ВСО и сразу после нее не было явного контакта с духом Г. Х. Р. Честно говоря, этого и следовало ожидать. Но неделю спустя я получаю сообщение от новой знакомой, Джулии. «Не хотела бы ты прийти в жуткий дом в эти выходные?» — спрашивает она. Джулия празднует свой день рождения в доме отдыха Альфреда Дикина в Пойнт-Лонсдейл, на викторианском побережье. Мой отказ от спиритистов вдруг кажется немного высокомерным, немного поспешным. Конечно, я должна поехать.

Дом называется «Баллара». Он построен в 1907 году, внесен в список исторического наследия, представляет собой бунгало в стиле Федерации с широким деревянным настилом, окруженным кустарником. Внутри в скрипучих комнатах стоят фотографии колониальных семей в чопорных позах и полки с книгами в матерчатых переплетах. Здесь есть кресла и пианино.

Такое ощущение, что я попала в сцену из «Судьбы Ричарда Махони», только все одеты в Adidas, пьют натуральное вино и фотографируются на айфоны. На обратной стороне двери туалета приклеено написанное от руки стихотворение. Оно адресовано «дяде Эвану, кем бы ты ни был». Мы предполагаем, что это дух, с которым бывшие посетители встретились на спиритическом сеансе.

В ту ночь я сплю на односпальной кровати в мансарде общежития. Я просыпаюсь рано утром от сильного дождя, бьющего по крыше из досок, и морского ветра, шелестящего травой в деревьях снаружи. Г. Х. Р., ты там? Пришли нам знак. Мы все еще читаем тебя.

 Кэмерон Харст

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы

Авторы из этой статьи

29 понравилось 2 добавить в избранное

Комментарии 1

Ключевой темой этой книги является гомоэротическая близость главного героя с другим студентом — отголосок увлечения Г. Х. Р. подругой по пансиону Конни Кокран.

Пансион женский, героини - девочки-подростки.