Булгаков: война против человеческой низости

Ты пил вино, ты как никто шутил, и в душных стенах задыхался.
(Анна Ахматова)

15 мая исполняется 132 года с рождения Михаила Афанасьевича Булгакова, чьими книгами я зачитываюсь с подросткового возраста, с каждым новым прочтением открывая для себя что-то неизвестное, не замеченное ранее. Очевидно, что нет никакого смысла пересказывать биографию Булгакова или пытаться скомпилировать из множества источников краткую трактовку его самого известного романа, или спекулировать на автобиографичности «Морфия», подчеркивая нелицеприятные факты из жизни гения. Зачем? Всё это написано не раз за десятилетия мировой славы, пришедшей к писателю, увы, посмертно. Эта статья — попытка превратить поток своих восторженных восклицаний в сколько-нибудь внятный текст, отражающий мое отношение и восприятие некоторых произведений любимого автора.

Знакомство с Воландом и его свитой для меня, как для большинства читателей, наверное, случилось в рамках школьной программы по литературе. «Мастер и Маргарита» в 16 лет оказался интересен только одной сюжетной линией — выходками Коровьева и Бегемота в Москве 30-х годов ХХ века. История любви главных героев не затронула и показалась странной и не отвечающей ожиданиям девочки-подростка, начитавшейся романов серии «Шарм» про роковых красавиц и мужественных аристократов, а рассказ о Понтии Пилате — нудным, как любой текст на религиозную тему. В общем, прочитала по диагонали, написала сочинение на «отлично» и оставила на возможное перечитывание во взрослом будущем.

Как-то, скучая на даче без интернета и связи с внешним миром, я вытащила с книжной полки небольшую книжечку «Записки юного врача. Морфий». И связь с внешним миром стала не нужна, и отсутствие интернета больше не интересовало. Напряжение, которое испытал вчерашний выпускник медицинского факультета (кстати, на момент прочтения мною рассказов примерно мой ровесник), помогая разрешиться от бремени своей пациентке или трясясь в санях на заснеженном пути в соседнюю деревню, чтобы попытаться спасти умирающего, казалось физически передалось мне через потрепанные страницы, пахнущие пылью и отсыревшей после зимы бумагой. Я не отношу себя к поклонникам малой прозы, но та искренность, с которой Булгаков воспроизвел собственные ощущения от врачебной практики — неопытность, шок от условий, в которых оказался герой, нехватка медикаментов и оборудования, диагностика и операции по учебнику в медвежьем углу, куда его забросила судьба — не могут не вызывать отклика. Это реальная жизнь в российской глубинке, где властвуют народные методы лечения на равных правах с непотопляемым «авось само пройдет», которую познает совсем юный врач, приговоривший себя к человечности, долгу и ответственности перед пациентами. Читать местами смешно, но в глубине души страшно, особенно, когда дело доходит до истории с зависимостью морфия. Исповедь наркомана — не самое привлекательное для меня чтение, но Булгаков и здесь сумел честно и талантливо показать то самое дно пропасти, упав в которую, возвращаются единицы. Он смог.

Отдельное место в сердце занимают «Роковые яйца», о научном открытии профессора Персикова, и «Собачье сердце», в котором образ ученого получил развитие и возник профессор Преображенский с его любовью к вкусной еде и потребностью в обширной жилплощади, чтобы обедать непременно в столовой, а кроликов резать в смотровой. Благодаря невероятно талантливой экранизации Владимира Бортко и гениальной игре Евгения Евстигнеева, именно «Собачье сердце» соперничает по популярности с «Мастером и Маргаритой», а мы знаем, что разруха возникает не в клозетах, а в головах. После изъятия повести при обыске у Булгаковых, в органах Госбезопасности ее охарактеризовали очень емко: «Такие вещи, прочитанные в самом блестящем московском литературном кружке, намного опаснее бесполезно-безвредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях «Всероссийского Союза Поэтов». Блестящая сатира Михаила Афанасьевича официально была опубликована спустя годы после смерти автора, хотя и распространялась самиздатом.

Вдохновившись «Записками юного врача», я приступила к следующей не мистической и не фантастической книге Булгакова. И тут случился еще один неудачный читательский опыт с первым чтением (точнее попыткой чтения) «Белой гвардии». Я ожидала семейной драмы на фоне интересных исторических событий, захватывающих свидетельств очевидца. Да и не первая это была книга о революционном переломе и все перемалывающих жерновах гражданской войны, попавшая ко мне в руки, какой-то набор знаний о той эпохе у меня был (ха-ха). И знаний этих оказалось совершенно недостаточно. Пришлось откладывать в сторону художественную литературу и возвращаться к историческому нон-фикшн, чтобы понять, о какой круговерти идет речь в «Белой гвардии». Власть в Украине переходила из рук в руки, и жители Киева не поспевали за стремительно меняющейся жизнью. После немцев страной управлял гетман Скоропадский, после его побега пришел Симон Петлюра и Украинская Народная республика, которых смела Красная Армия. А потом…

«А потом... потом в комнате противно, как во всякой комнате, где хаос укладки, и еще хуже, когда абажур сдернут с лампы.
Никогда. Никогда не сдергивайте абажур с лампы! Абажур священен. Никогда не
убегайте крысьей побежкой на неизвестность от опасности. У абажура дремлите,читайте — пусть воет вьюга, — ждите, пока к вам придут».

И ко мне пришли они, Турбины и их друзья, я увидела теплый дом с абажуром, пианино и печкой, и события, о которых я только что читала суховатый текст, перемежающийся статистикой потерь и датами сражений и отступлений, превратились в реальность. Хаотичное, рваное и нервное повествование и не могло быть другим от очевидца, пережившего смутное время переворотов, революции и Гражданской войны. Роман невероятно эмоциональный и весь пронизан ужасом, тоской, но и теплыми воспоминаниями о семейном уюте и друзьях, с которыми, может быть, уже не встретятся. Златовласая Елена, пылкий Николка, потерявшийся в водовороте событий Алексей Турбин, непотопляемый Мышлаевский и Тальберг, жалкий в своих попытках оседлать волну перемен и ухватить за хвост конъюнктуру.

Не поток сознания, но поток эмоций. Поток настолько мощный, что неподготовленного читателя может унести в бездну полнейшего недоумения и непонимания. Многие негативные отзывы на «Белую гвардию», как мне кажется, связаны как раз с тем, что Булгаков рассказывает о событиях, не делая особых исторических экскурсов и не давая пояснений, так, словно читатель вместе с ним видел всё своими глазами. Да, чтобы сориентироваться и понять «а о чём собственно» роман, нужно обладать хотя бы минимальными знаниями о Киеве во время Гражданской войны и о том, какие силы боролись за власть и за выживание в древнем городе и в несчастной, разрываемой в клочья стране.

И вот «однажды весной, в час небывало жаркого заката…» я вернулась в сталинскую Москву, удостоенную чести принять самого Сатану со свитой, и после второго прочтения навсегда попала под магию этой книги. И пусть кто-то считает «Мастера» распиаренным, переоцененным, не лучшим произведением Булгакова. Я пристрастна и субъективна, и присоединяюсь к множеству людей, которые поместили этот роман в топ перечитываемых. На моем счету сейчас более десятка прочтений, и я не планирую останавливаться. «Мастер и Маргарита» гипнотизирует меня совершенно мистически — случайно попавшая под руку во время уборки потрепанная книга, изданная в Минске в 1988 году, как магнит притягивает к себе и мгновенно погружает в многослойный, красивый, ироничный и наполненный миллионами разных смыслов гениальный роман. «Мастер» сначала заворожил меня похождениями дьявольской свиты, их шутовскими, казалось бы, проделками, которые на самом деле представляют собой наказание, войну против человеческой низости, грязных мыслишек и подлых поступков. Мирер в своей «Этике Михаила Булгакова» пишет об одной из причин, по которой спутники князя тьмы, особенно Фагот и Бегемот, получились столь привлекательными в глазах читателей:

«Но я отвлекся от очень важной мысли о человечности булгаковских демонов. Человечность всегда трогательна, и она, собственно, есть единственный настоящий предмет описания для литератора. В пандемониуме «Мастера» более всех человечны, конечно же, Коровьев и Бегемот, и все их совместные трюки окрашены вполне земным негодованием. Они самостоятельно, под снисходительным взором мессира, ведут свою безнадежную войну, искореняя человеческую скверну там, где она им встречается, — в Варьете, у «Грибоедова», в Торгсине. Здесь они вроде даже не служат своему господину — о поджоге «Грибоедова» Воланд не знает, — это их война. Так и хочется сказать: с ветряными мельницами воюют длинный тощий рыцарь и его коротышка-спутник, толстяк... Сражаются против зла, на вечном пути, как Дон Кихот и Санчо Панса».

Ирония и замаскированные уколы властям в московских сценах и мелких ремарках, и вдвойне замаскированное сравнение с дьяволом тех, кто находится на вершинах власти, и литераторов, продавших души этой власти, — в романе нет ни одной лишней сцены или случайной фразы. Диалог Воланда с Берлиозом в первых главах, вставки с Понтием Пилатом и Иешуа Га-Ноцри — Булгаков действительно непревзойденный мастер. Этот роман каждый раз открывается новыми гранями и смыслами. В школе мне было скучно читать историю о Пилате, сейчас же я нахожу эту часть одной из самых удавшихся. Признаюсь, история любви Мастера и Маргариты до сих пор не производит на меня особого впечатления. Сильная женщина и слабый мужчина, сломленный художник и настойчивая (местами даже слишком) любовница, с помощью отчаянной мольбы к демонам вытащившая его из психиатрической клиники в смертный покой — всё это похоже на патологию, а не на страстные романтические отношения. Кто знает, возможно со временем я оценю по-другому эту любовную линию. Но именно такой по замыслу автора и могла быть бессмертная любовь этих героев. Любовь, соединившая их по воле дьявольских сил за порогом земной жизни.

Читая МиМ, я особенно сожалею, что не получила классического образования и не могу распознать без проводников все булгаковские аллюзии, отсылки, противопоставления — для этого нужно полное погружение в первоисточники: Библию, Евангелия, историю Иудеи, не обойтись и без европейских мифов, нашедших воплощение у Гете в его бессмертном Фаусте. Мало с какими произведениями я столь остро ощущала недостаток собственной эрудиции. Этот роман для меня особенно ценен еще и тем, что пробуждает тягу к знанию.

И вслед за Маргаритой, восклицающей в адрес Воланда «всесилен!», я готова повторить эту характеристику по отношению к Булгакову. Всесилен! Его проза блестящая и саркастичная, беспощадная ко всему, что автор не принимал в окружающей его реальности, и вместе с тем, наполненная стольким количеством смыслов, что и после десятого прочтения я не могу постигнуть всю глубину замысла, но вновь и вновь поддаюсь магии этих строк: «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город…»

Текст: Юлия Лебедева