Юриспруденция — цитаты из книг

...зани­мать­ся фило­со­фи­ей. Насколь­ко полез­ны эти заня­тия для дру­гих, не мне судить, для меня же это было сре­ди обсту­пив­ших меня невзгод и тяг­чай­ших горе­стей един­ст­вен­ное облег­че­ние в моей уча­сти.

Когда Лиси­мах гро­зил Фео­до­ру смер­тью, тот отве­чал: «Вели­ка важ­ность! любая ядо­ви­тая муха сде­ла­ет то же».

А если Гомер, изо­бра­жая сво­его чудо­вищ­но­го и дико­го Поли­фе­ма, заста­вил его гово­рить с бара­ном и завидо­вать бара­ну, что он может идти куда гла­за глядят и брать, на что гла­за глядят, то и здесь поэт не ошиб­ся: ведь сам кик­лоп ничуть не умнее, чем баран.

Гово­рят, что даже Гомер был слеп; но опи­сан­ное им мы видим, слов­но изо­бра­же­но оно крас­ка­ми, а не сло­ва­ми: ибо есть ли такой край, берег, место в Гре­ции, такой вид и образ бит­вы, такой строй, такое дви­же­ние весел, такое чело­ве­че­ское дело или зве­ри­ная повад­ка, кото­рую он не изо­бра­зил бы так, что хоть…

Нако­нец, самый убеди­тель­ный и про­стой довод для тех, кто мерит жизнь наслаж­де­ни­ем: где оно дости­жи­мее, там и воз­мож­на бла­жен­ная жизнь. Поэто­му на все жало­бы Тев­к­ра доста­точ­но одно­го отве­та: «Где хоро­шо, там и оте­че­ство».

Сокра­та одна­жды спро­си­ли, како­го он горо­да житель. «Житель мира», — отве­тил Сократ. Поис­ти­не, он чув­ст­во­вал себя жите­лем и граж­да­ни­ном мира.

Насколь­ко лег­че жить, не имея общих дел с наро­дом! Есть ли что сла­ще про­све­щен­но­го досу­га — про­све­щен­но­го, то есть отдан­но­го заня­ти­ям, даю­щим позна­ние бес­ко­неч­ной при­ро­ды, а в нашем мире — неба, зем­ли и моря?

Чтобы защи­щать бед­ность, мне не хва­ти­ло бы цело­го дня: настоль­ко это оче­вид­но, что сама при­ро­да повсе­днев­но пока­зы­ва­ет, как малы, как скуд­ны, как про­сты чело­ве­че­ские надоб­но­сти.

И впрямь, может ли быть при­ят­на жизнь, чуж­дая бла­го­ра­зу­мия, чуж­дая уме­рен­но­сти? И И И впрямь, может ли быть при­ят­на жизнь, чуж­дая бла­го­ра­зу­мия, чуж­дая уме­рен­но­сти? Пото­му и Сар­да­на­пал, царь бога­тей­шей Сирии, был нера­зу­мен, при­ка­зав напи­сать над сво­ей моги­лой: "То, что я выпил, что съел и…

Есть извест­ное пись­мо Пла­то­на к Дио­но­вым дру­зьям, где он пишет при­бли­зи­тель­но так: «Как толь­ко я сюда при­ехал, мне очень не понра­ви­лась здеш­няя при­воль­ная жизнь с ита­лий­ски­ми и сира­куз­ски­ми пира­ми, где наеда­ют­ся два­жды в день, а браж­ни­ча­ют всю ночь, и во всем осталь­ном ведут себя…

Зна­ме­ни­тый Тимо­фей, пер­вый чело­век в Афи­нах, отужи­нав одна­жды у Пла­то­на и насла­див­шись застоль­ной бесе­дою, повстре­чал его на дру­гой день и ска­зал: «У вас пир тем хорош, что удо­воль­ст­вие от него оста­ет­ся и на сле­дую­щий день».

...истин­ное наслаж­де­ние не в оби­лии, а в мало­сти — в том, чтобы есть со вку­сом, а не с пре­сы­ще­ни­ем.

А если даже при­ро­да наша тре­бу­ет чего-нибудь посла­ще, то и зем­ля и дере­вья мало ли родят нам пло­дов, и обиль­ных и слад­ких?

Да и не толь­ко на людях, а и на живот­ных мож­но видеть то же: когда им дать кор­му, они едят столь­ко, сколь­ко им свой­ст­вен­но от при­ро­ды, и, насы­тив­шись, не про­сят лиш­не­го.

И он же [Дио­ген] дока­зы­вал, что живет­ся ему луч­ше, чем пер­сид­ско­му царю: ему все­гда все­го хва­та­ет, а царю все­гда все­го мало; ему ниче­го не нуж­но из услад, кото­ры­ми пер­сид­ский царь не может насы­тить­ся, а его, Дио­ге­но­вы, усла­ды царь навряд ли спо­со­бен разде­лить.

Дио­ген по сво­ей кини­че­ской воль­но­сти на вопрос Алек­сандра, что для него сде­лать, отве­тил: «Посто­ро­нись-ка малость от солн­ца!» Дио­ген, вид­но, грел­ся, а тот застил ему свет.

Сократ, увидя одна­жды пыш­ное шест­вие со мно­же­ст­вом золота и сереб­ра, вос­клик­нул: «Как мно­го есть на све­те вещей, мне не нуж­ных!»

Есть такое пись­мо Ана­хар­си­са: «Ана­хар­сис Ган­но­ну шлет при­вет. Одеж­да моя — скиф­ская шку­ра, обувь — мозо­ли моих ног, ложе — зем­ля, для уто­ле­ния голо­да слу­жат мне моло­ко, сыр и мясо. Таким ты меня и заста­нешь в совер­шен­ном спо­кой­ст­вии, если при­е­дешь. А дары, о кото­рых ты столь­ко забо­тишь­ся,…

Муд­рец неспо­со­бен сде­лать что-нибудь про­тив сво­ей воли, чего потом при­шлось бы ему сты­дить­ся, — он все­гда и все будет делать пре­крас­но, твер­до, вели­че­ст­вен­но и достой­но, ниче­го не будет ждать от буду­ще­го с уве­рен­но­стью, ника­ко­му слу­чаю не будет удив­лять­ся как ново­му и неожи­дан­но­му, все…

Самым упор­ным вра­гом доб­ро­де­те­ли ока­за­лось горе: оно жжет горя­щим факе­лом, оно гро­зит и муже­ству, и высо­ко­сти духа, и тер­пе­нию.