Скажи, медведь

Критик: Юрий Володарский
Рецензия на книгу Все, способные дышать дыхание
Оценка:

С Линор Горалик у меня связана одна анекдотическая история. Надеюсь, Линор не обидится, потому что она сама публикует литературные анекдоты о своих друзьях и знакомых, которые я ужасно люблю; правда, моя история, в отличие от ее чудесных баек, совсем не смешная. Так вот, однажды в интервью Линор Горалик рассказала мне о начале работы над романом о слоне, которого персидский царь подарил русскому царю, и слон топает пешком через пол-Азии из Персии в Москву. Через месяц я прочитал роман Жозе Сарамаго «Странствия слона», в котором португальский король подарил императору Австро-Венгрии слона и слон топает через пол-Европы из Лиссабона в Вену. Я рассказал об этом Линор, и она от идеи того романа отказалась. Зато теперь написала другой.

Я вот к чему: есть книги, построенные на одном, обычно более или менее фантастическом допущении. Забавно, что так происходит во многих романах того же Сарамаго: то у него в одном городе люди теряют зрение («Слепота»), то в одной стране перестают умирать («Перебои в смерти»), то Пиренейский полуостров отрывается от материка и уплывает в сторону Америки («Каменный плот»). У Горалик в романе «Все, способные дышать дыхание» тоже случается невероятное: вследствие некой катастрофы, причину и суть которой автор не раскрывает, израильские животные обретают дар речи. После этого подходить к ним с прежними мерками становится невозможно: зверь, выражающий свои мысли (пусть и примитивные) словами (пусть и простыми), уже не только зверь, но и немножко человек.

Вопрос о том, что отличает человека от прочих живых существ и как относиться к тем, кто не является homo sapiens, но наделен человеческим или почти человеческим интеллектом, в художественной литературе поднимался неоднократно. В основном речь шла о высших приматах: вспоминаются «Планета обезьян» Пьера Буля, «Люди или животные» Веркора, «Женщина и обезьяна» Питера Хёга. В романе Горалик вроде бы та же проблематика, но подача принципиально иная. Здесь нет ни четко выраженного конфликта взглядов, ни научных дискуссий, ни глобальных коллизий. Ситуация рассматривается не снаружи, а изнутри, роман складывается из сотни глав, описывающих эпизоды из повседневной жизни людей и животных после катастрофы.

Если вы начнете читать «Все, способные дышать дыхание», не получив о нем никакой предварительной информации, то далеко не сразу поймете, что там вообще происходит. Горалик описывает вроде бы вполне ординарную повседневность вполне обычных, поначалу никак не связанных друг с другом людей. Однако через какое-то время, будто из-за случайных авторских обмолвок, читатель обнаруживает, что повседневность вовсе не ординарная, а помещенная внутрь всеобъемлющего кошмара, среди персонажей не только люди, но также козы, еноты, зебры, ящерицы, медведи, жирафы и прочие хордовые, а между разрозненными главами на самом деле существуют неочевидные связи.

Сам роман никак не хордовый, линейного сюжета в нем нет, каждая отдельная глава скорее карандашный набросок, чем законченная картина маслом. А вот что в романе есть, причем в избытке, так это боль, страдание, растерянность, страх, сочувствие, ожесточение, милосердие, ненависть. Простые человеческие эмоции в сложных жизненных обстоятельствах. Впрочем, слово «человеческие» здесь звучит некорректно. Со словом «гуманизм» тоже возникают проблемы — если оно теперь не только про людей, но и про всех дышащих-говорящих, то, похоже, нужно какое-то другое. В самом деле, как быть, если слон выявляет большую способность к эмпатии, нежели человек?