Лиза Биргер: рецензия на книгу «Американская ржавчина»

Критик: Лиза Биргер
Рецензия на книгу Американская ржавчина
Оценка:

Айзек, двадцатилетний гений, пытается покинуть городок Бьюэлл, некогда процветающий, но запущенный с тех пор, как в 1987-м здесь закрылся сталелитейный завод. Он убегает от инвалида-отца, прихватив с собой все родительские сбережения — четыре тысячи долларов. Его провожает лучший друг Поу. В школе он был футбольной звездой, но потом застрял в трейлере своей матушки. Этот трейлер и двор вокруг него, заваленный металлоломом «разной степени коррозии», и есть самая наглядная метафора американской ржавчины, обещанной названием романа. Человек сидит в своем дворе, в окружении старья, «будто последний человек на земле, надежно укрытый среди всех этих зеленых холмов и впадин». Кажется, что перед тобой открыты все пути, но на самом деле выхода нет: стоит друзьям сделать несколько шагов вперед, как дождь загоняет их под крышу бывшего завода. А там — неприятная встреча, драка и цепь событий, которых не избежать. Иными словами, рок. «Американская ржавчина» вообще роман античной силы: он с первых страниц на разные лады сообщает читателю, что тот над собой не властен.

Для Филиппа Майера, знакомого нам по такому же мощному «Сыну», это был первый опубликованный роман и прямое попадание: самого Майера тут же поставили в первый ряд подающих надежд американских писателей, а его книга вошла во все значимые списки лучших книг 2009 года, от журнала Economist до газеты New York Times, и получила книжную премию газеты Los Angeles Times. В этом романе и правда есть сила мгновенного обаяния: он пленяет уже с первых страниц. Айзек пробирается сквозь болота и называет по имени все лесные растения, а потом поднимает голову в небо и считает расстояние до открытого космоса. Он видит кости динозавров в мутной реке и задумывается о времени, когда Солнце обратится в красный гигант и Земля неизбежно сгорит. Эти первые страницы сразу задают тон роману, но и потом к ним будут возвращать упоминания «светло-голубого неба, распахнутого в открытый космос», размышления о том, что даже на Марсе оружие и антибиотики, демократия и геморрой существовали бы одновременно.

Космос, бесконечность времени и пространства, существуют в мире Майера вместо богов. И даже если богов тут нет, то есть потерянный рай — и он же ад. Это времена, когда в Бьюэлле еще было производство. Один из героев, мировой судья, вспоминает о своей давней работе на фабрике мороженого как о рае: ведра мороженого с фисташками и фруктами, снег посредине лета, прямо как на небесах. Другой персонаж мучается картинами аварии на сталелитейном заводе: все горит, работников сносит, словно лавой из вулкана, тоннами жидкой стали, а все потому, что компания решила сэкономить на предохранительном клапане. В эти редкие моменты понимаешь, что на самом деле перед нами вполне себе социальный роман, не Фолкнер, но Стейнбек, не движения души, но движения неведомых сил, и это не только планеты: «В этом было что‑то очень американское — проклинать самого себя за несложившуюся жизнь, отказываться признать, что на твою судьбу влияют социальные силы; национальная черта — глобальные проблемы сводить к ошибкам поведения индивидуума».

Именно потому, что роман Майера — это попытка через историю отдельных судеб рассказать о глобальных проблемах, герои тут показательно лишены мотивов, а их поступки лишены объяснений. Почему Айзек, гений с запредельным IQ, бежит как бродяга, чтобы поступить в университет, хотя это можно сделать и проще, почему утопилась его мать, почему не уходит из города его лучший друг? На все эти вопросы есть только один ответ: рок, судьба. Герой Майера — человек, который даже при всем желании не может ничего поделать с собственной жизнью. И все, что предлагается читателю, — разделить его отчаяние и принять, что никто здесь не виноват. Только, может быть, звезды.