Галина Юзефович: рецензия на книгу «Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей»

Критик: Галина Юзефович
Рецензия на книгу Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей
Оценка:

Однажды ночью великий исламский философ и врач Ибн Рушд, комментатор Аристотеля и основоположник секулярной философии, известный в Европе под именем Аверроэса (именно в его честь взял себе некогда фамилию отец Салмана Рушди), пробудился от смертного сна в своей заброшенной гробнице. Он проснулся от шепота Дуньи, его прижизненной возлюбленной и матери его бесчисленных детей. Дунья, могущественная принцесса джиннов из чудесного Перистана, скрытого от нашего мира огненной завесой, явилась к мертвому философу, чтобы сообщить ему тревожные вести: в тот же самый миг, на другом конце ойкумены, в иранском Хорасане проснулся в своей гробнице вечный оппонент и идейный противник Ибн Рушда — мистик аль-Газали. Его тоже пробудил джинн, только темный, стремящийся погубить все сущее. И вот теперь мир стоит на пороге войны, а спасение человечества зависит от «дунья-зат», племени Дуньи — рассеянных по миру потомков джиннии (так называют джиннов женского пола) и Ибн Рушда, людей с ушами без мочек и с неукротимой тягой к приключениям. Только они смогут противостоять обрушившимся на мир «небывалостям», срок которым определен в два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей, или в общей сложности ровно в тысячу и одну ночь. А возглавить эту борьбу придется двум представителям «расы дунийцев» — старому садовнику мистеру Джеронимо и молодой «мадам философ» по имени Александра, зараженной всемирным пессимизмом и отчаянно влюбленной в Шопенгауэра.

Борьба темных и светлых джиннов, крупнобюджетные катастрофы (чего стоит одно только явление вселенского зла в виде джинна Зумурруда верхом на летающей урне) и эффектная победа сил добра в финале — у любого другого автора этот сюжет превратился бы в основу для крепкого комикса (для разнообразия с элементами ориентальной экзотики). Однако для Салмана Рушди он становится всего лишь оболочкой — эдакой рамкой наподобие истории про умницу Шахерезаду и жестокого султана Шахрияра, внутри которой пульсируют, бьются, переливаются одна в другую десятки и сотни других историй. Нью-Йорк с его безграничным урбанистическим разнообразием оборачивается новым Багдадом, а сам роман Рушди оказывается литературным аналогом сумочки Гермионы Грейнджер, в которой, как мы помним, умещалась палатка, передвижная библиотека и много чего еще. Обманчиво компактный (каких-то жалких 350 страниц), роман истинно магическим образом втягивает в себя читателя, чтобы через какое-то время выбросить его изрядно потрепанным, ошарашенным и совершенно счастливым на последней странице.

Однако (и не предупредить об этом читателя было бы нечестно) если лучшим романом Рушди для вас остаются монументальные «Дети полуночи», то «Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей» имеют все шансы показаться вам избыточно легкомысленными и легковесными. В самом начале романа главный герой, садовник мистер Джеронимо, обнаруживает, что его ноги больше не касаются земли — сам не ведая как, он овладел искусством левитации, и теперь между землей и подметками его башмаков можно без труда просунуть лист бумаги. Нечто похожее происходит в последние годы и с самим Салманом Рушди: начиная примерно с романа «Гарун и море историй» его сцепка с реальностью — изначально-то не слишком плотная — становится все слабее, расстояние между подошвами и землей растет, а каждая следующая книга оказывается еще более притчево-сказочной, еще более оторванной от привычного нам мира, чем предыдущая. Впрочем, левитирует Рушди до того красиво, плавно и грациозно, что всерьез упрекнуть его в этом способен только человек, начисто лишенный чувства прекрасного.